Между тем 15 декабря республиканцы нанесли удар по Теруэлю, который в тот момент находился в руках националистов, и в рождественские праздники захватили город – это была славная победа, вдохновившая всех (хотя к февралю армия Франко отобьет город). Известия об атаке настигли Эрнеста в Барселоне, как раз в тот момент, когда он собирался уехать в Париж, где они с Полин планировали отметить Рождество. И Эрнест уехал в Валенсию, которая находилась недалеко от Теруэля, а оттуда 16-го числа выехал на фронт в машине Герберта Мэттьюза. Марты с ним не было; в декабре она была в Париже, и уже 15 декабря взошла на борт «Аквитании». (Как указывает Аманда Вайль, корабль, на котором она плыла в Америку, скорее всего пересекся с судном, на котором находилась Полин, в Атлантическом океане). Эрнест телеграфировал Полин из Барселоны, что задержится, и отчаявшаяся Полин попыталась собрать бумаги, необходимые для пересечения испанской границы, чтобы оказаться рядом с Эрнестом накануне праздника. Эрнест, в свою очередь, отправил в НАНА телеграмму с просьбой переслать необходимые документы Полин в Париж. Документы вовремя не пришли, и Полин провела Рождество в одиночестве в своих комнатах в гостинице «Елисейский парк». Около 28 декабря Эрнест добрался до нее. В отеле их навестил Билл Бирд, старинный приятель Эрнеста первых парижских лет (этот отель находился на Правом берегу, в отличие от предыдущих парижских адресов). Он обнаружил их приунывшими и позднее услышал, в разгар ожесточенной битвы, что Полин пригрозила спрыгнуть с балкона – история весьма вероятная, хотя и нехарактерная для Полин с ее апломбом. В Париже Эрнест и Полин провели две недели. По сообщению Карлоса Бейкера, Эрнест консультировался с врачом по поводу «серьезных жалоб на печень». Двенадцатого января они отплыли на «Грипсхольме» в Нью-Йорк, а 29-го числа вернулись на Ки-Уэст.

Несмотря на то что мысли его были заняты другим, Эрнест надеялся, что писательская карьера будет развиваться своим чередом, даже когда он посвятил свое время журналистике и новому любовному роману. «Иметь и не иметь» вышел в свет 15 октября 1937 года. К началу ноября было продано 25 000 экземпляров книги, благодаря чему она оказалась четвертой в национальных списках бестселлеров, как сообщил Эрнесту Перкинс. Отзывы критиков были неоднозначными. Альфред Казин и Малкольм Коули воспользовались случаем, чтобы сказать, каким прекрасным писателем был Хемингуэй – но при этом заметили, что роман им не понравился. Трое рецензентов написали особенно негативные отзывы. Сирил Коннолли назвал «Иметь и не иметь» романом «нравственно одиозным» и заметил, что Хемингуэй «оттолкнул от себя очень многих людей» «своей книгой об охоте на крупную дичь, пафосными статьями в духе мачо в «Эсквайре» и своим отношением к критике». Делмор Шварц, пишущий для «Саутерн ревью», откликнулся на роман вдумчивым эссе о творчестве Хемингуэя, но пришел к выводу, что «Иметь и не иметь» «глупая и дурацкая книга, позор для хорошего писателя, книга, которую не следовало печатать». Дж. Дональд Адамс из «Нью-Йорк таймс» высказывался категорично: «Никаких признаков умственного роста, ни следа более глубокого понимания жизни, ни намека на рост способностей раскрашивать или даже представлять действительность. По сути, новый роман – пустая книга». Впрочем, еще хуже, чем плохие рецензии, было то обстоятельство, что многие критики восприняли новую книгу как повод обсудить творческий путь Хемингуэя с самого начала – и казнить его по итогам исследований.

Эрнест ощущал их укусы еще в феврале, когда жаловался Максу Перкинсу в письме на недостаточную рекламу книги. В другом письме он извинился, поклявшись вернуться к «суровой афере», которую писал; он слишком надолго отошел от дел. Они с Максом снова начали строить планы на «антологию» рассказов и долго гоняли туда-сюда такие вопросы, как включение в сборник рассказа «В Мичигане» (у которого по-прежнему могли возникнуть проблемы с цензурой, считал Макс), порядок расположения рассказов, возможные названия и добавление пьесы «Пятая колонна».

Эрнест оставался в центре всеобщего внимания – поистине небольшая компенсация. Публикация «Иметь и не иметь» стала поводом для истории с обложкой журнала «Тайм» – по следам обложки с Дос Пассосом и в сопровождении рассказа о литературном триумфе трилогии «США». Кроме того, Эрнеста привлекли к работе в новом издании, основанном Арнольдом Гингричем и Дэвидом Смартом, которому планировали дать название «Кен». Это должен был быть еще один мужской журнал, в данном случае умеренно левых, антифашистских и антинацистских взглядов. Видимо, в рекламных статьях Гингрич и Смарт объявляли Эрнеста редактором, поскольку, когда 14 апреля первый номер оказался на прилавках, он содержал примечание, что Эрнест редактором не является. В журнале было опубликовано эссе Эрнеста «Время – сейчас, место – Испания». Он должен был появиться и в следующих четырнадцати выпусках журнала, получая ничтожные 200 долларов за рассказ – Гингрич был чрезвычайно убедителен. Эссе «Предательство в Арагоне», опубликованное 30 июня, обвиняло Доса Пассоса как друга предателя (Роблеса), отчего он и сам становился предателем, но в остальном статьи Эрнеста не представляли особого интереса.

В том же письме к Максу, в котором он жаловался на «суровую аферу», Эрнест признавался: «Нахожусь в таких безбожно громадных тисках, что это практически смешно». Нет сомнений, что Эрнест имел в виду свою романтическую ситуацию, и это замечание является одним из немногих ключей, имеющихся в нашем распоряжении, к тому, что происходило в жизни трех заинтересованных сторон: Эрнеста, Марты и Полин. Сохранилось немного писем этого периода, фиксирующих запутанную ситуацию; ни Эрнест, ни Полин не вели дневников, а Марта в основном описывает свои действия в Испании, а не то, что можно было бы отнести к отношениям.

Имеющиеся у нас письма от Полин Эрнесту свидетельствуют о том, что она знала о романе, но надеялась либо расстроить их отношения, либо переждать, когда все закончится. (Возможно, она помнила, как Хэдли привела в бешенство Эрнеста и ускорила распад собственного брака, попросту вскармливая его неверность.) За год до этих событий Полин завершала одно свое письмо странными словами: «Всю мою любовь – я больше никого не люблю» – что кажется весьма необычным, если учесть, что никогда не возникал вопрос, будто Полин может быть неверна. 29 апреля 1938 года, сразу после того, как Эрнест уехал в третью командировку в Испанию, она напечатала письмо, в котором с раздражением говорила: «Видишь, здесь наша жизнь идет точно так же, как когда ты был здесь, такая неинтересная для тебя, и она не станет другой, когда ты вернешься, поэтому если ты счастлив там, не возвращайся сюда, чтобы не быть несчастным». Похоже, опасаясь, что может указать ему выход, Полин добавила от руки: «но надеюсь, ты вернешься и мы оба сможем быть счастливы». Эрнест позже рассказал Марте, что Полин нашла фотографию Марты в его багаже, имея в виду, что она впервые узнала об их романе именно таким образом.

На этот раз Эрнест пробыл в Испании недолго. К началу июня он вернулся на Ки-Уэст, но почти сразу же уехал рыбачить на Кубу. Он был в раздраженном настроении, как ясно показывает инцидент в конце июня. Как-то раз он неожиданно вернулся, проведя один день на «Пилар», и пока собирался пойти поработать в свою студию на втором этаже в доме у бассейна, обнаружил, что дверь заперта, а ключа нет. Полин не смогла ему помочь, и он, выстрелив из револьвера 38-го калибра в потолок в главном доме, вернулся в студию и выбил замок в двери выстрелом. Пока он работал в студии, Полин отправила детей с Адой Стерн, няней младших мальчиков, ночевать к Томпсонам.