– Тссс. Подожди. – Он протянул руку так, словно хотел коснуться ее, и обереги вспыхнули сетью светящихся синих нитей. – Видишь? Я не могу до тебя добраться. Эта иллюзорная форма не может преодолеть обереги Елены. Ты в полной безопасности.

Девушка знала его:

– Вы – Гурвон Гайл.

Мужчина кивнул:

– Это так.

Сэра смотрела на мужчину, не в силах унять легкую дрожь. Я должна позвать Эллу…

Гайл умиротворяюще поднял руку:

– Я здесь лишь для того, чтобы поговорить.

Девушка сглотнула. Ее враг был так близко. Что же мне делать?

– Почему я должна с вами говорить?

– А почему нет? Я не могу причинить тебе вреда, поэтому, прошу, выслушай меня. Я буду краток. – Его лицо излучало искренность. – Я не желаю причинять тебе вреда и не желаю причинять его твоему младшему брату.

Елена, вероятно, сейчас делала свои вечерние упражнения, вспомнила Сэра. «Соль эт Луна, со мной сейчас говорит мой враг, – подумала она. – Возможно, я смогу у него что-нибудь выведать…»

Девушка огляделась вокруг, чтобы убедиться, что она одна, и, испытывая чувство вины, словно предавала саму себя, произнесла:

– Вы убили мою семью. Как я вообще могу вам доверять?

Вид у Гайла был грустным, почти что извиняющимся.

– Мне отдали приказ не допустить присоединения Явона к шихаду. У меня не было выбора. Если ты смягчишь свою политику касательно шихада, я гарантирую вашу с Тимори безопасность.

Сэра почувствовала, как ее охватывает гнев.

– Мои люди никогда мне этого не позволят – как и моя совесть.

– Как твоя совесть будет чувствовать себя тогда, когда твой дом обратится в пепел, а все те, кто связал с тобой свое будущее, умрут?

Девушка с шумом вдохнула. Гайл одной фразой изложил суть ее безмерного страха.

– Элла? – позвала она дрожащим голосом.

– Елена упражняется в Нефритовой башне. Если, конечно, она не занята чем-то другим с Лоренцо ди Кестрией, – ехидно добавил маг.

Он пытается меня разозлить, а я не поддамся. Однако тошнотворный страх, вызванный его словами, помешал ей сдержаться.

– Элла прикончила твою сидийскую шлюху! – выпалила Сэра в ответ.

Гайл мягко улыбнулся:

– Елена Анборн оставляет за собой след из разрушений везде, где проходит. Ей не знакомы ни жалость, ни угрызения совести. Думаешь, она на твоей стороне? Она заботится лишь о себе и ни о ком другом. – В его голосе звучала боль, даже сожаление. – Я могу кое-что рассказать тебе о ней.

Слова мага разбудили все остальные ее потаенные страхи, и Сэра отбросила их прочь.

– Лжец!

– Успокойся, девочка.

– Рукка-ту, Нефери!

– Ай-яй-яй, как некрасиво, принцесса! – Голос Гайла был снисходительным. Встав, он без малейшего усилия поднялся в воздух. – У тебя есть выбор, Сэра: сделай так, чтобы Явон присоединился к священному походу, и процветай. А выберешь шихад – потеряешь все.

Сэра открыла рот, однако маг уже исчез.

Шатаясь, она вернулась к своему креслу и сжалась в нем подобно ребенку.

Когда вскоре Елена вошла к ней в комнату, только что вымывшаяся и сияющая, девушка сразу поняла, что Гайл сказал правду о ней и о Лоренцо. Она не могла осознать, почему ей становилось плохо от мысли о том, что ее защитница и первый рыцарь будут вместе, однако это было так. Поэтому Сэра не стала упоминать о визите Гайла.

Гебусалим, Дхасса, Антиопия

Тхани (апрафор) 928

3 месяца до Лунного Прилива

С того дня как маг-целитель подтвердил факт беременности Рамиты, Каза Мейрос погрузилась в атмосферу праздника. Антонин Мейрос не стесняясь плакал от радости и относился к Рамите так, словно она была ниспосланной с небес апсарой. Он не уставал ей говорить, что она самая храбрая и чудесная невеста в мировой истории, и его доброта заставляла Рамиту проникаться к нему все более и более теплыми чувствами.

А еще эта доброта удваивала ее чувство вины. От стыда она чуть ли не сходила с ума. К тому же город внезапно окутал страх, вызванный усилившимися слухами о приближающихся кешийских армиях, а повышенные меры безопасности исключали возможность любых визитов. Однако Гурия, чья изобретательность не знала предела, уговорила Мейроса позволить чела из храма Омпрасада прийти зажечь свечи за их мир и безопасность. В назначенный час Джай и Казим явились в Казу Мейрос и, прочтя импровизированные молитвы омалийским богам, отправились в помещения для прислуги пить чай. Рамите так отчаянно хотелось поговорить с Казимом, что она едва могла сдерживаться, однако потребность, переполнявшая юношу, была явно иной. Он продолжал поглядывать через ее плечо на дверной проем, но там шныряли служанки.

– Успокойся, Казим, – прошипела Гурия на лакхском. – Ты как бык в брачный период.

– А я и есть бык! – парировал юноша. Взглянув на Рамиту, он застонал: – Как ты, любовь моя?

– А ты как думаешь? Беременная от другого мужчины, рискуя в любой момент быть раскрытой и забитой камнями, в городе, в котором вот-вот может вспыхнуть война! – Ей казалось: еще чуть-чуть – и у нее начнется истерика. – Нам нужно поговорить, Каз, а не кувыркаться в постели.

– Но, Мита…

Рамита ощутила внезапное желание отвесить ему пощечину. Тревожный знак.

– Послушай: у меня будет ребенок, и если я уродилась в мать, вероятно, больше, чем один. А когда мой муж поймет, что они – не его, у него не останется иного выбора, кроме как отдать меня на побиение камнями. И не думай, что после этого он не придет за тобой. Он может быть стар, но он – Антонин Мейрос, и он разорвет тебя на части. Я знаю, о чем говорю, можешь не сомневаться. – Она заговорила едва слышно. – Ты должен бежать, Каз: домой, куда угодно – но уезжай.

– Я никуда без тебя не уеду, Мита. Я люблю тебя…

Он говорил так громко, что его могли услышать служанки. Гурия зашипела на него.

Рамита поймала себя на мысли о том, что жалеет о его приезде.

– Каз, прошу, послушай меня: твой единственный шанс – оказаться как можно дальше отсюда, чтобы он тебя не нашел. Прошу, уезжай. Ты не знаешь, каково здесь сейчас. Он так счастлив, что мне тошно лгать и притворяться. Я могу выдать нас случайной мыслью в любую секунду. Я едва выдерживаю. Единственное, что мне поможет справиться с этим, – это осознание того, что вы в безопасности. Когда Гурия в следующий раз навестит тебя в храме, вы втроем сбежите. Прошу, если ты меня действительно любишь.