Когда Елена встала, чтобы уйти, Сэра схватила ее за руку.

– Грацье, Элла-амика. – Притянув ее к себе, девушка обняла Елену. – Твое общество всегда меня успокаивает.

– Для меня удовольствие быть рядом с тобой, Сэра. Помочь тебе снять платье?

Сэра встала и, потянувшись, вновь зевнула.

– Пожалуйста. Бедная Тарита, должно быть, уже давно уснула.

Елена помогла ей переодеться в ночную рубашку и погладила девушку по волне светлых волос.

– Ты очень красива, Сэра, – произнесла она мягко. – Когда ты найдешь хорошего мужчину, ему действительно очень повезет.

Ее слова вновь огорчили девушку, и она схватила Елену за руку.

– Я боюсь, Элла, – прошептала она. – Что, если они правы насчет меня? Что, если во мне действительно есть эта болезнь?

Елена нахмурилась:

– Это не болезнь, Сэра, это нечто, с чем люди рождаются. Римонская императрица Клавдия была одной из величайших правителей империи и держала целый гарем из девушек. – Собравшись с духом, она задала вопрос: – Ты считаешь, что ты – сафистка?

Сэра потупилась.

– Я не знаю, – тоскливо ответила она. – Почему мне не нравятся мальчишки, которых мне предлагают? Они все красивы, хорошо сложены и очаровательны. Что со мной не так?

– Сэра, ты почувствовала вкус власти, и он тебе понравился. И ты видишь в ухажерах угрозу этому, вот и все. Я даже сомневаюсь, что ты видишь в них мужчин; они лишь пешки в политической табуле.

– Но я вообще не нахожу их привлекательными.

– Сэра, тебе сколько? Восемнадцать! Ты еще не выросла. У многих людей интерес к противоположному полу проявляется лишь на третьем десятке. Тебе ниспосланы неизмеримо большие испытания, чем те, через которые выпадает проходить любой другой девушке, и ты великолепно справляешься. Тебе нужно беспокоиться о гораздо более важных вещах, а не переживать из-за того, начинает ли твое сердце учащенно биться или нет, когда тебе улыбается мальчик. По правде говоря, я рада, что этого не происходит.

Вновь опустив голову, Сэра с извиняющимся видом кивнула:

– Прости. Я посплю. Спасибо тебе.

– Спокойной ночи, Сэра, – сказала Елена.

Идя к себе в комнату, она ощущала полную эмоциональную опустошенность. Когда она ложилась в постель, перед ее глазами было лицо Лоренцо. Ей снилось, как он, вновь опустившись на одно колено, предлагал руку и сердце то Сэре, то ей самой. Затем рыцарь превратился в Гурвона Гайла с ножом в руке. Он нанес удар, а затем, крутанувшись, еще один, и в следующее мгновение Сэра уже была мертва, а Елена в неверии и ужасе смотрела на клинок, торчащий из ее собственной груди. Проснувшись, Елена не знала, мог ли этот кошмар быть дурным предзнаменованием.

Стены ветхой комнатенки осыпались, в углах копошились насекомые, а воздух пропах гнилью и разложением. Гурвон Гайл сидел неподвижно, подобно ящерице на стене, которая боится шелохнуться, дабы не попасть в лапы хищника. А сомнений в том, что удобно устроившийся в кресле напротив него человек являлся хищником, не было.

Человек сплетал пальцами световые нити. Он не был похож на палача, однако его репутация говорила сама за себя. Великий магистр Инквизиции Фраксис Таргон до такой степени заботился о своей чистоплотности, что брился дважды в день. Несмотря на удушливую жару, его жидкие светлые волосы и тонкая щеточка усов блестели от крема. Внешне он напоминал лавочника. Лишь его глаза, настолько бледные, что казались почти белыми, выдавали ту холодную отстраненность, с которой он смотрел на жизнь. Его взгляд был совершенно бесстрастным и бесчувственным. Он мог с помощью гнозиса вырвать человеку сердце так же спокойно, как раздавить таракана. Ратт Сорделл наверняка думал именно так – скарабей, в котором жила душа Сорделла, спрятался в кармане Гайла и не шевелился уже много часов.

Светящаяся фигура рассыпалась, и инквизитор, опустив руки, нахмурился. Еще одна заблокированная попытка прочесть мысли. Таргон мог прорваться сквозь обереги Елены, но это ее немедленно насторожило бы, поэтому им приходилось использовать гнозис осторожно и полагаться на небольшую шпионскую сеть Гайла во дворце. Ни один из этих тайных агентов не был ни высокопоставленным, ни способным на агрессивные действия, однако они хотя бы находились.

– Следите, чтобы она вас не заметила, – кисло сказал Гурвон инквизитору.

Шептуны доложили ему, что Елена завязала дружбу с командиром личной гвардии Сэры Нести, Лоренцо ди Кестрией. Они заверяли Гайла, что это просто дружба, но его желудок все равно сжимался от одной лишь мысли.

Это не ревность. Кастрировать и выпотрошить его – вопрос чести.

– Ее навыки недостаточны для того, чтобы заметить мои попытки прочесть ее разум, – прогремел инквизитор. – Я начинаю терять терпение из-за ваших предосторожностей, Гайл.

– Монетка должна сначала занять нужную позицию, – возразил Гурвон.

– Если эта женщина, Анборн, умрет, никто не сможет встать у нас на пути.

– Нет, но тогда весь Явон поднимется против всего, что связано с рондийцами. Этому мешает лишь продолжающееся правление регентши Нести.

«И Мать Империи, разумеется, сказала тебе об этом», – зло подумал Гайл.

– Мать Империи действительно сказала мне об этом, – произнес инквизитор, отвечая на мысль, которую Гайл считал хорошо скрытой, заставив того похолодеть. – Вы можете продолжать играть в свои мелкие династические игры и считать себя утонченным и дальновидным, Гурвон Гайл. Однако я был возведен в ранг вознесшегося императором Магном Сакрекёром, и я поступлю так, как сочту нужным. Когда я решу нанести удар, я его нанесу, и вам лучше молиться о том, чтобы не оказаться у меня на пути. – Инквизитор откинулся на спинку кресла. – Между тем, господин главный шпион, я считаю, что настало время перейти в атаку. Местные преступники обшаривают дом за домом в поисках вас. Пора заставить их хорошенько задуматься.

Удвоив щиты, защищавшие его разум, Гайл спросил:

– Вы планируете сами заняться этим?

Таргон кивнул.

– А вы начнете работать с принцессой. – Инквизитор улыбнулся, но его взгляд оставался холодным. – Оставьте меня и пришлите служанку. – Он прикрыл глаза. – Я должен продолжить ее обучение.

Сэра Нести сидела на подоконнике. Окно было открыто, и комнату наполняло благоухание цветов. Елена поставила обереги: девушка видела световую сеть, вспыхивавшую, когда ее защитница их устанавливала. На подоконник кто-то приземлился, как раз у границы невидимого барьера. Сэра подняла взгляд. Ворон?

– Кыш! – крикнула она. – Убирайся…

Однако птица посмотрела на нее своим глазом бусинкой и изменилась.

В этом процессе не было ничего постепенного: еще мгновение назад на подоконнике сидела большая черная птица, а теперь на ее месте был одетый в серое мужчина. Сэра открыла рот, чтобы закричать, но мужчина, приложив палец к своим губам, прошептал: