— Я ведь говорил! — закричал из кармана бык; даже в яростиНорман отчетливо слышал каждое его слово. — Я тебе говорил, верно? Так вот чемунаучили ее подруги! Замечательно! Великолепно!

— Я убью тебя, сучье отродье, — прошипел он в невидимое ухомужчины — дружка Роуз, — прижимая его спиной к стене вестибюля. — И жаль, чтоБог не позволит мне убить тебя дважды.

Он вцепился в горло Билла Штайнера и сжал пальцы.

— Норман! — закричала из темноты Рози. — Норман, отпустиего!

Рука Билла, легонько прикасавшаяся к ее локтю с тогомомента, когда она вытащила ключ из замочной скважины входной двери, неожиданноисчезла. В темноте она услышала торопливые шаги — топот. Затем раздался болеетяжелый стук тела, ударившегося о стену.

— Я убью тебя, сучье отродье, — прозвучал в темноте зловещийшепот. — И жаль, что Бог не позволит мне…

«Убить тебя дважды», — закончила она мысленно фразу, преждечем он произнес эти слова вслух; одна из любимых угроз Нормана. Он частовыкрикивал ее в адрес футбольного судьи, когда тот давал свисток не в пользу«Янки», любимой команды Нормана, или же в спину водителя, подрезающего его наповороте. «Жаль, что Бог не позволит мне убить тебя дважды». А потом онауслышала сдавленный булькающий хрип, и это, конечно же, Билл. Билл, из которогомощные и безжалостные руки Нормана выдавливают жизнь. Вместо ужаса, который онвнушал ей всегда, Рози ощутила прилив яростной ненависти, точно такой же, как ив машине Хейла, а затем в полицейском участке. В этот раз ненависть едва незатопила ее.

— Отпусти его, Норман! — закричала она. — Убери от него своипаршивые лапы!

— Заткнись, проститутка! — прозвучало в ответ из темноты,однако в голосе Нормана она явственно уловила не только злость, но и удивление.До этой секунды она ни разу не приказывала ему — ни разу за все времясупружеской жизни — и не говорила с ним таким тоном. И еще кое-что — онаощутила слабое тепло на руке чуть выше того места, к которому прикасался Билл.Браслет. Золотой браслет, который подарила ей женщина в мареновом хитоне. Имысленно Рози услышала ее властное повеление: «Прекрати свое жалкое овечье блеяние,женщина!»

— Отпусти его, я тебя предупреждаю! — закричала она Нормануи зашагала к тому месту, откуда слышались сдавленный хрип и тяжелое дыхание.Она шагала, как слепая, выставив перед собой руки, скривив губы не то вусмешке, не то в оскале.

«Ты не смеешь задушить его, — думала она. — Ты не задушишьего, я тебе не позволю. Тебе следовало держаться от меня подальше, Норман. Тебеследовало оставить нас в покое, пока не слишком поздно».

Ноги, беспомощно колотящие по стене, прямо перед ней. Онаотчетливо представила Нормана, который прижимает к стене Билла, оскалившись вкусачей улыбке, и неожиданно превратилась в стеклянный сосуд, доверхунаполненный бледно-розовой жидкостью — чистейшей рафинированной слепой яростью.

— Дерьмо вонючее, ты что, не слышал, что я тебе сказала?ОТПУСТИ ЕГО НЕМЕДЛЕННО, СКОТИНА!

Она протянула левую руку, которая казалась ей сильной, какорлиный коготь. Браслет невыносимо жег руку — она почти видела, как он сияеттусклым янтарным светом, пробивающимся через свитер и одолженную Биллом куртку.Но она не ощущала боли — лишь опасное возбуждение. Она схватила мужчину,избивавшего ее на протяжении четырнадцати лет, и с удивительной легкостьюоттащила в сторону. Сдавив его плечо под скользкой водонепроницаемой тканьюплаща, швырнула Нормана в темноту. Раздался быстрый топот ног, словно непоспевающих за телом, затем глухой звук удара и грохот разбитого стекла. КэлКулидж, или кто бы там ни висел на стене, свалился.

Рядом и внизу она услышала кашель Билла, лихорадочнохватающего ртом воздух. Рози вытянула руки, растопырив пальцы, нашла его плечии крепко взялась за них. Он согнулся чуть ли не вдвое, отчаянно борясь закаждый вдох и тут же выкашливая воздух из легких. Это ее не удивило. Она насебе испытала силу Нормана.

Рози просунула правую руку ему под мышку и подхватила чутьвыше локтя, боясь взяться за Билла левой рукой, опасаясь невольно причинить емуболь. Рози чувствовала, как в левой руке гудит, пульсируя, небывалая сила.Самое удивительное, наверное, заключалось в том, что ей нравилось ощущатьсобственное могущество.

— Билл, — прошептала она. — Идем. Идем со мной.

Ей нужно поднять его наверх. Она не понимала почему, покачто не понимала, но ничуть не сомневалась в том, что, когда потребуется,понимание придет само. Но он не сдвинулся с места, повис у нее на руках, кашляяи задыхаясь.

— Идем же, черт возьми! — прошептала она хрипло ираздраженно… и спохватилась, сообразив, что с ее языка едва не сорвалось: «Чертбы тебя побрал». И она понимала, чей голос напоминает ей собственныйлихорадочный шепот, о да, даже в такой отчаянной обстановке прекрасно этопонимала.

Впрочем, он сделал шаг, а сейчас это главное. Рози повелаего через вестибюль с уверенностью собаки-поводыря. Билл продолжал кашлять, егогорло раздирала подступающая рвота, но шел.

— Стой! — заорал на них Норман откуда-то из темноты. Голосего звучал одновременно официально и отчаянно. — Стой, не то буду стрелять!

«Нет, ты не посмеешь, это испортит тебе все удовольствие», —подумала она, но он все-таки выстрелил, выпустил в потолок пулю из револьверасорок пятого калибра, принадлежавшего одному из мертвых патрульных. Тесноепомещение вестибюля сотряслось от грохота, глаза у нее заслезились от дымавоспламенившегося пороха. Выстрел сопровождался короткой вспышкойкрасновато-желтого огня, настолько яркой, что на сетчатке ее глаз, словнотатуировка, отпечаталось все увиденное, и она подумала: в этом-то и состоялаего цель — оценить пейзаж и увидеть, какое место в нем занимают они с Биллом.Как выяснилось, только-только подбирались к лестнице.

Билл издал сдавленный рвотный звук, грузно навалился на нее,и Рози оперлась о стену. Она напряглась, чтобы удержаться и не упасть наколени, и в этот момент в темноте раздался топот Нормана, снова бросившегося кним.

Рози шагнула сразу на вторую ступеньку, волоча Билла засобой. Он слабо отталкивался ногами, стараясь помочь; вероятно, ему этоудавалось, но слишком плохо. Поднявшись с Биллом на вторую ступеньку, Розивыбросила левую руку в сторону и, словно шлагбаумом, перегородила вешалкой входна лестницу. Когда Норман напоролся на вешалку и разразился отборнымипроклятиями, она отпустила Билла, который опустился на ступеньку, но не упал.Он по-прежнему не мог отдышаться, и она почувствовала, как он опять наклонился,стараясь перевести дух, пытаясь вернуть дыхание.