— Вот-вот. Мы проверили адрес, по которому якобы былпрописан Дьяков. Так вот, там явно кто-то успел побывать до нас. Квартируснимали молодые люди, представившиеся сотрудниками фирмы. Хозяину платиливовремя и даже раньше установленного. В квартире явно был офис, еще видны местапроложенных проводов от факсов, компьютеров, различной мебели. По свидетельствусоседей, все вывозилось вчера ночью, очень спешно, но тихо.

— Значит, и там они нас опередили.

— Не совсем. Нам было интересно, кому поступали документыэтой фирмы. Кто ставил визу на прохождение грузов для «Монотекса». И здесь мывышли на очень интересный факт.

Юдин нахмурился. Дело об убийстве рецидивиста Дьяковастановилось все более громким.

— Так вот, фирма трижды представляла документы в таможеннуюслужбу. И каждый раз их грузы проходили без задержки, кроме последнего случая,когда груз был почему-то задержан.

— Его задержала таможня?

— В том-то и дело, что нет. Он не прошел регистрацию. Егопросто не стали предъявлять таможне, а увезли обратно без объяснения причин. Носамое интересное не это. Все документы «Монотекса» всегда подписывал одинчеловек, который лично курировал эту фирму. Это бывший заместитель председателятаможенного комитета Леонтьев.

— Что значит «курировал»? — не понял Юдин.

— На всех документах «Монотекса» его подпись. Он лично давалуказания о пропуске грузов этой фирмы, которые обычно оформлялись даже бездолжного таможенного досмотра.

— А почему бывший?

— Он застрелился. Как раз через несколько дней после того,как груз фирмы не был доставлен на таможню. Это было примерно полгода назад.Какое интересное совпадение, ты не находишь?

— Груз не стали предъявлять таможне, а он застрелился? —медленно спросил ошеломленный Юдин.

— Вот именно. Похороны были громкие. Весь город там был.Кстати, наши сотрудники считают, что это было не совсем самоубийство. По версиинаших следователей, ему вполне могли и помочь. Следствие по этому делу еще незакрыто. Дело в том, что он застрелился не из своего пистолета. И в отсутствиесвоей секретарши, которую вызвали в другое крыло здания по незначительномувопросу. Согласись, это достаточно подозрительно.

— Вы считаете, что Леонтьев был связан с фирмой «Монотекс»?

— Вот документы, — кивнул на лежавшие перед ними папкиСамойлов, — ты можешь сам все изучить. И если хочешь, я позову нашегосотрудника, который давно занимается таможенным комитетом. Он расскажет многоинтересного.

Виктор посмотрел на папки еще раз.

— Кажется, Дьякова убили вовремя, — сказал он, — иначе этоттип мог многое рассказать.

Профессор Бескудников приехал через час. Он был маленькогороста, в тяжелых больших очках, седоволосый, всклокоченный, словом, полностьюсоответствовал виду настоящего ученого, немного не от мира сего. Поздоровавшисьс сидевшими в его приемной людьми, он уже входил в свой кабинет, когдавскочившая при его появлении секретарша запричитала:

— Это к вам, Илья Сергеевич. Они иностранцы, приехали пообмену.

— Да? — обернулся Бескудников. — Очень приятно. Проходите вмой кабинет, господа. Очень сожалею, что заставил вас ждать.

— Ничего, вы же не знали о нашем приезде, — улыбнулсяДронго, входя следом за профессором.

В кабинете царил такой же творческий беспорядок, как и вприемной. Книги были на столах и даже на полу. Бескудников вздохнул иостановился у вешалки, снимая плащ.

— Раздевайтесь, — предложил он, показывая на вешалку, — изкакого вы института?

— Нет, — ответил Дронго, — мы не из института. Мы прилетелииз Америки, это правда. Но ваша секретарша не поняла. На самом деле мы неврачи, мы журналисты.

— Журналисты?

— Из «Ньюсуик». Мы хотели бы немного поговорить с такимпризнанным авторитетом, как вы, — добавил Дронго, доставая блокнот и ручку.

К его удивлению, Сигрид сделала то же самое, вынимая изкармана блокнотик и небольшой диктофон из сумки, и он поощрительно кивнул ей.Очевидно, он все-таки недооценил ее подготовку. Она была совсем неплохимпартнером.

— Вы очень хорошо говорите по-русски, — заметил Бескудников,— очевидно, пишете на наши темы?

— Да, — подтвердил Дронго, бросая быстрый взгляд на Сигрид,— нас интересуют именно ваши темы.

— Что-то конкретное? — спросил Бескудников, подойдя к дверии открывая ее.

— Наталья Георгиевна, сделайте нам, пожалуйста, чаек, будьтедобры. Какие конкретно вопросы вас интересуют? — спросил, возвращаясь на своеместо и усаживаясь напротив гостей.

— Мы интересуемся вопросами возможных судебных ошибок, —осторожно сказал Дронго, — в каких случаях ошибки экспертов влияют на вынесениеприговора обвиняемым.

— Гм, — недоверчиво проворчал профессор, — очень интереснаятема. А что именно вас интересует, какое-то конкретное дело?

— Нет, скорее специфика таких дел, — торопливо сказалДронго.

Сидевшая рядом Сигрид все время молчала.

— Какая конкретно специфика? — спросил Бескудников. —Задавайте ваши вопросы.

— Вы работаете патологоанатомом уже больше тридцати лет? —спросил Дронго.

— Почти сорок, — улыбнулся профессор, — и кое-что в этомделе понимаю.

— Возможна ли ошибка в проведении экспертизы на предметвыявления алкоголя в теле погибшего?

— Практически нет. Там имеются очень четкие параметры, покоторым можно все определить. Если человек пил до своей смерти, то это всегдаможно установить.

— А если не пил?

— Тем более. Даже если потом будут вливать мертвецу алкогольв рот, это все равно не поможет. Даже если сразу после смерти сделают укол. Невдаваясь в специфические подробности, скажу, что там очень четкие показатели,понятные любому врачу.

— Таким образом, подделать наличие невозможно?

— После смерти нет. Исключено.

— А возможно ли по останкам тела установить какие-нибудьособенности смерти? Скажем, опять же наличие алкоголя при эксгумации трупа.

— Конечно, нет, — удивился профессор, — если тело достаточнодолго пролежало в земле. Смотря сколько лет.

— Нет, вы меня не поняли. Сразу, через несколько месяцевпосле смерти.

— Если через несколько месяцев, то можно. Тело еще неразложилось окончательно, и все признаки налицо. Можно проверить и костныймозг, взять останки ткани. Словом, через несколько месяцев анализы еще можнопроводить.