Он ухмыльнулся.

— Целься. Стреляй. Старайся не стоять на моем пути.

Он был прав. Она всегда думала, что это несколько неумно,сидеть перед телеком и убивать виртуальных монстров, но черт ее побери, еслиэто не было… весело. Скоро она уже вздрагивала, когда что-то выпрыгивало изугла экрана, и улюлюкала, прямо как Шейн, когда какой-нибудь очередной монстрбыл повержен.

Когда все жизни ее персонажа закончились, а на экраневозникла рычащая физиономия зомби и полетели брызги крови, Клэр показалось, чтона спину ей положили кубик льда.

— Ой, — сказал Шейн, и продолжил стрельбу. —Жаль. Сегодня ты зомби, а завтра еда. Хорошая попытка, деточка.

Она положила джойстик на диванную подушку, и немного понаблюдала,как он играет.

— Шейн? — наконец решилась она.

— Погоди… черт, чуть не попался. Что?

— Как ты попал к Монике в ее…

— В ее черный список? — предположил он, и всадилнесколько дюжин пуль в нападающего зомби в оборванных одеждах. — Для этогомного не нужно, достаточно просто не ползать перед ней на пузе при каждом еепоявлении. — Что, надо заметить, было очень точным замечанием. — А тычто сделала?

— Я, э-м… Я выставила ее дурой.

Он щелкнул какую-то кнопку, и игра застыла на экране, онповернулся к ней.

— Ты что?

— Ну, она сказала, что Вторая мировая война была скитайцами, и…

Шейн рассмеялся. У него был приятный смех, глубокийнаполненный энергией, и она нервно улыбнулась в ответ.

— А ты решительнее чем кажешься, Кей. Офигенно. —Он поднял ладонь. Она неуклюже хлопнула по ней. — О, чел, хуже чем тварьиз игры. Еще разок?

Он снова поднял ладонь. На этот раз она ударила увереннее исильнее, чтобы порадовать его. Довольный он вернулся к игре.

— Шейн? — сказала она.

На этот раз он вздохнул.

— Да?

— Прости, но… что насчет твоей сестры…

Молчание. Он не посмотрел на нее, даже вида не подал, чтоуслышал ее. Он просто продолжать мочить тварей.

В этом он был хорош.

У Клэр сдали нервы. Она вернулась к учебнику. Он инаполовину не был таким же волнующим. Через полтора часа она положила его всумку, встала, потянулась и спросила:

— Когда Майкл встает?

— Когда захочет. — Пожал плечами Шейн. — Тебезачем? — Он скорчил гримасу и увернулся в сторону, вместе со своимперсонажем на экране.

— Я… Я думаю, я должна вернуться в общежитие и забратьсвои вещи.

Он щелкнул кнопкой, и изображение на экране снова застыло.

— Что? — Он смотрел на нее во все глаза, отчегосердце Клэр сначала замерло, а потом пустилось вскачь в бешенном ритме. Такиепарни как Шейн никогда не уделяют все свое внимание таким маленьким серенькимкнижным червям, как она. Никогда.

— Мои вещи. Из моей комнаты в общежитии.

— Да, я так и понял. Ты пропустила ту часть, где тебяразыскивают копы?

— Ну, если я объявлюсь, — благоразумно рассуждалаона, — я больше не буду пропавшей без вести. Я скажу, что уснулагде-нибудь. И тогда они перестанут меня искать.

— Это самый большой идиотизм, о каком я только слышал.

— Нет. Если я вернусь в общежитие, они оставят меня впокое, оставив на милость Моники. А она за это время, возможно, уже забыла обомне…

— Клэр… — Он нахмурился на секунду или две, потомпокачао головой. — Ты не пойдешь туда одна.

— Но… они не знают где я. Если ты пойдешь со мной, ониузнают.

— А если ты не вернешься из общежития, мне придетсяобъяснять Майклу, как получилось, что я, как последняя задница, позволил тебеэтот самоубийственный поступок. Первое правило кино ужастиков, Кей… никогда неразделяться.

— Я не могу здесь прятаться. У меня занятия!

— Брось их.

— Ни за что! — Ее ужасала даже одна мысль об этом.Да она боялась даже пропустить занятия, а о том, чтобы бросить их, даже речи немогло быть!

— Клэр! Возможно ты еще не поняла, но у тебянеприятности! Моника не шутила, когда столкнула тебя с лестницы. Для нее этобыла легкая разминка. В следующий раз, она будет в бешенстве по-настоящему.

Клэр подняла свой рюкзак.

— Я ухожу.

— Значит ты идиотка. Дурака учить себе дороже, —отрезал Шейн, и вернулся к игре. Он больше на нее не смотрел, поскрипываяджойстиком и мстительно отстреливаясь. — Не говори им, где была прошлойночью. Нам не нужны неприятности.

Клэр гневно стиснула зубы, вспомнила несколько резкихсловечек, но проглотила их. Потом зашла на кухню и взяла несколько мешков длямусора. Когда она складывала их в рюкзак, то услышала, как открылась изакрылась входная дверь.

— Чума на весь наш дом! — крикнула Ева, и Клэруслышала звон ее ключей, стукнувшихся о глиняные бока пепельницы настоле. — Есть кто живой?

— Да! — неожиданно выкрикнул Шейн. В голосе егоплохо скрывалось бешенство. Впрочем и Клэр была не в лучшем состоянии.

— Черт, — весело ответила Ева. — Звучитобнадеживающе.

Клэр вышла из кухни и в коридоре столкнулась с Евой. Сегоднята была в бело-черной клетчатой юбке, черных сетчатых чулках, тяжелыхлакированных туфлях с черепами на носках, в белой мужской рубашке с подтяжкамии в черном кожаном пальто до пола. Ее волосы были заплетены в две косички,завязанные ленточками с черепами. Она пахла кофе. Свежемолотым. А на рубашкеспереди красовалось огромное пятно.

— О, привет, Клэр, — сказала она, иморгнула. — Куда ты собралась?

— На похороны, — ответил Шейн. На экране зомбипронзительно вскрикнул и умер ужасной смертью.

— Да? Круто! Чьи?

— Свои. — сказал Шейн.

Глаза Евы широко открылись.

— Клэр… ты возвращаешься?

— За кое-какими вещами. Думаю, если я буду появлятьсятам через день, чтобы люди меня видели, они решат, что я все еще живу там…

— Эй-эй-эй, плохая идея. Плохая. Очень плохая. Ты неможешь вернуться. Только не в одиночку.

— Почему нет?

— Они разыскивают тебя!

Шейн снова остановил игру:

— Думаешь, я ей этого не говорил? Она не слушает.

— И ты собирался вот так просто ее отпустить?

— Я ей не мамочка.

— Но ты ведь ее друг?

Он бросил на нее красноречивый взгляд, говорящий — заткнись.Ева свирепо зыркнула в ответ, потом посмотрела на Клэр.