– Да какого хрена тут творится?! Не было у меня забот без этой принцессы и сейчас не надо.

– Не, не, не, – подсел казах к археологу, – не говори так.

И стал уговаривать, что нельзя от такой удачи отказываться. Теперь-то они знают, что принцесса скорее всего у этого упыря Бирке. Возможно, даже, прямо в доме. Отвлекся казах ненадолго, когда услышал что-то с улицы, подошел, заглянул в щель. Разглядел, как из дома высунулась перепуганная любовница Бирке. Как осторожно подошла к Темирову. Потыкала тапочкой. Вскрикнула.

– Девушка, девушка, – стал громко шептать в щелку казах.

Любовница Бирке вскрикнула еще раз и скрылась в доме. Казах стал метаться по сараю в поисках какого-нибудь орудия, чтобы выбраться из сарая. Нашел что-то тяжелое, стал лупить по дверь. Но дверь откатная, да на засове – бесполезно. Опять что-то услышал, прильнул к щели. Из дома, уже одетая, с сумочкой, убегала любовница Бирке.

– Все, только мы и труп остались. И дом открытый. Давай, нюня, надо выбираться как-то…

Темиров очнулся в аиле. В необычном. Потому, хотя бы, что внутри без окон и всякого огня было светло, как днем. Девушка в древних одеждах (разве что по татуировке на плече можно было догадаться, что это живая «последняя принцесса») протягивала Темирову чашу с водой.

– Пей, нужно много жидкости.

– Для чего?

– Только вода всё смывает, всё очищает.

Темиров стал пить. В чаше и правда была простая вода, и никак не иссякала. Пил и пил Темиров, а воды – всё до краёв. А вот жажда будто росла. Пил – не напился Темиров, а просто устал.

– Ты мне очень нужен, – сказала девушка, забрав чашу. – И я буду вести и направлять тебя.

Темиров спрашивал, где он, кто она и зачем он ей понадобился?

– Когда тело моё унесли, муж сначала горевал. А потом захотел другое тело, а, значит, и от души моей откажется. Вот пока этого не случилось – ты вернешь ему моё тело.

И догадался Темиров, что это и есть праматерь, о которой все твердят. Но смеялась девушка, что никакая она не праматерь, а послушная дочь отца своего, который во спасение народа приказал ей замуж за духа отправляться. Ну, древние порядки – древними порядками, а как Темирову на землю вернуться? И заплела девушка поэзию о чём-то нехорошем у него внутри, что тут его держит. Но – слушай, мол, воду, она покажет, поможет. Темиров прислушаться попытался, а потом вдохнул с хрипом воздух, будто хотел сделать рекордный в своей жизни харчок, и сплюнул себе на ладонь измятую пистолетную пулю.

– Постарайся быть благодарным, – ещё слышал Темиров сквозь наступившую в аиле темноту…

Очнулся Темиров на земле у дома Бирке. И шокированный казах видел, как поднялся Темиров, как стал отряхиваться…

Денису до дома было далеко, и он с благодарностью принял предложение Мишки переночевать у него. Лена направилась туда же. Увязался за Леной и Олег.

Дома было шаром покати – ни поесть, ни угостить. Лена сбегала в магазинчик матери, но он оказался подчистую разграблен.

Дома нашлись всё-таки остатки риса и немного макарон. Денис выбрал рис, Мишка – то же. Лене с Олегом достались макароны.

Ели в гробовой тишине. Лене вообще кусок не лез в горло. Олег, заметив, что Лена не ест – солидарно отодвинул свою тарелку.

Лена ушла спать в комнату матери, где постелила что-то и Олегу – рядом на полу. Олег чувствовал себя отвратительно никчемным и практически дураком: последние показания сейсмографа – абсолютный штиль…

Среди ночи Лена проснулась и в едва различимом свете увидела силуэт Олега. Который стоял у кровати и, по всей видимости, смотрел на Лену. Вспышкой вернулось воспоминание, как вот так же смотрел на неё, на спящую, отчим. Однажды Лена проснулась от этого взгляда. Отчим тогда сразу ушел, но после Лена уже не могла спать по ночам. И отчим приходил в каждую из этого бесконечного количества ночей, стоял и смотрел. И Лена, едва живая от страха, каждую ночь старалась не шелохнуться, не дрогнуть ресницей, чтобы не выдать себя. Днем спала урывками, но всё равно выглядела постоянно утомленной и больной. И к пристальным взглядам отчима по ночам добавились дневные материнские. А потом была ночь в степи и побег Лены. Моральная реабилитация, ночные кошмары – пока сон и душевное равновесие не пришли в терпимую «почти-норму». И тут вдруг, как по щелчку, всё разом вспомнилось, и вернулись те притупившиеся подростковые страхи.

– Олег? – выдавила наконец Лена.

– Нет, не Олег, – ответил Олег голосом отчима.

Лена мгновенно спряталась под одеяло, как тогда, в первый раз, семь лет назад.

– Ты всё рассказала матери? Что ты ей рассказала? Что я тебя изнасиловал? – продолжал Олег-отчим.

Лена помотала под одеялом головой.

– Тогда с чего бы ей меня убивать?

Лена выглянула из-под одеяла. Олег-отчим повторил свой вопрос.

– Я не понимаю, – прошептала Лена. И вдруг увидела…

…На велосипеде с тусклой фарой мать Лены ехала по темной дороге, пока не заметила огни стоп-сигналов в степи. Свернула с дороги. Остановилась возле УАЗика отчима. Прислушалась и поехала дальше в темноту.

Остановилась у края могильника. Отчим стонал на дне. Мать Лены вернулась к машине, села, завела, с включенными фарами подъехала к яме. У самого кря открыла дверь и выпрыгнула – упала, запнувшись.

Свет от фар падающей в яму машины осветил удивленное лицо отчима Лены…

Когда мать с вывихнутой ногой еле-еле добралась до дома, Лены уже не было. Плакал Мишка, про Лену ничего толком сказать не мог, и мать его выпорола, вымещая всю накопившуюся злобу.

А назавтра явился Темиров и требовал от матери Лены правды.

– Что это еще за несчастный случай такой, когда мужик лежит на дне ямы на спине, а две тонны сверху расплющили ему грудину бампером? А наверху повсюду следы от велосипеда твоей дочери. Где она, кстати?

– Нигде. Хватит расспросов, Темирчик. Надо тебе забрать кого-то – бери меня. Только о Мишке позаботься.

Темиров, подумав, выдвинул официальную версию о разборке конкурентов в среде черных копателей и благополучно дело развалил…

– Почему она это сделала? – чуть не плача, спросила Лена у Олега-отчима.

– Я передумал. Теперь я думаю, что это всё-таки сделала ты. Ты во всём виновата, а старуха просто взбесилась.

Лена села, прижала коленки к груди, лицо спрятала.

– Что мне теперь делать? – едва можно было расслышать.

– Пойти, найти того мента и сознаться. Меня это устроит. Ну? Что ты ему скажешь?

Симметрично на кровати за