поласковей? Но повернул направо. Потом муха зажужжала у левого уха – повернул налево. И тут налетел ветер и закрутился смерчем вокруг мотоцикла, поднял пыльную бурю, убив всяческую видимость. Встал Темиров, лицо от пыли прячет. Тут собака завыла впереди и справа. Принял Темиров и это за знак. Поехал вслепую на собачий вой. Слева завыла другая псина – дернул руль влево Темиров. Так и ехал, пока не врезался, не свалил чей-то забор. Слез с мотоцикла, пошел практически на ощупь. Нашел дверь, стал стучаться. Не открывали. Саданул плечом. Вышиб с третьего раза. В доме отдышался, добрался до кухонной раковины и умылся. Огляделся, наконец.

Посреди кухни лежал «на спине» холодильник на подставках из поленьев. Прошелся по дому Темиров, оценил в комнате «фотообои» с мумией. Догадался, вернулся в кухню, открыл холодильник – мумия лежала внутри.

В полиции один из Горно-Алтайских полицейских задавал Олегу, как тому казалось, глупые вопросы. Например, с чего он решил, что Лену обязательно похитили, если перед тем, как сесть в машину, она вполне самостоятельно сбежала через окно? И потом, зачем её кому-то похищать?

В соседнем кабинете сидел Мозолев со скованными за спинкой стула руками и еще один Горно-Алтайский полицейский его допрашивал.

– В чём меня обвиняют? – допытывался Борис.

– А это вы мне сами скажите, – хитрил полицейский.

Мозолев в жизни не бывал в подобных ситуациях и решил, что, поскольку он ни в чём не виноват, будет лучше рассказать всё как есть. Начиная с того, зачем вообще Мозолев сюда приехал. Потом рассказал про могильник, про похороны заживо, про Малтаевский сарай, где их с казахом заперли, а воскресший мент освободил…

В кабинет ворвался Алексей со старшим Горно-Алтайского десанта, который стал извиняться перед Мозолевым, мол, его человек не так всё понял. Тот, который допрашивал Бориса, подскочил к старшему и что-то тихо и торопливо заговорил. И оба одновременно стали подозрительно поглядывать на Мозолева.

В соседнем кабинете Олег тщетно пытался убедить полицейского заняться поисками Лены, предлагая некое подобие сделки.

– Вы ведь знаете о перестрелке на дороге. Я там был. Это произошло из-за меня. То есть, не совсем, но я присутствовал. Опять же потом меня отвезли в степь на какую-то плантацию. Это был бесспорно мак. Заведует там женщина по имени Эде. Я могу показать дорогу или на карте. Я шел пешком оттуда, потом меня подвезли на верблюде.

Полицейский достал сотовый.

Старший в соседнем кабинете ответил на звонок. Одновременно заглянул дежурный.

– Подожди, – сказал в телефон старший и кивнул дежурному, – что у тебя?

– Звонили из больницы. У них там три огнестрела.

– Что-то я не удивлен, – и в трубку, – ну, а у тебя какие местные достопримечательности?..

Алексей вышел в коридор и набрал Бирке:

– Я окажу тебе сейчас последнюю жизненно необходимую услугу. Но перед этим хочу, наконец, услышать… Отлично. В больницу скоро наведается полиция. Так что уноси ноги и, желательно, вообще из области…

В коридор выглянул старший, передал свой телефон Алексею. На линии был однокашник – начальник полиции Горно-Алтайска. И заговорил он с Алексеем на повышенных тонах.

– У тебя там что, Каракас7? А ты там кто? Уго Чавес? Кто такой Бирке Малтаев? Наркобарон – киллер и твоя правая рука? Ты там совсем охренел?! А пропавшая девушка из столицы – его рук дело? Вы там еще и людей похищаете?!

– Какая девушка?..

Потом все Горно-Алтайские полицейские сидели в одном кабинете. Здесь же были Алексей, Олег и Мозолев. Все смотрели на экран монитора, с которого по скайпу говорил с ними начальник Горно-Алтайской полиции:

– Пришлю еще людей. Возможно, прилечу сам. Стреляных в больнице опросить. Проверить информацию по плантации. Найти и этапировать Бирке Малтаева в Горно-Алтайск.

– А девушка? – подсказал Алексей.

– Разумеется. В общем, с этой секунды вся полицейская деятельность в районе идет под контроль областного управления.

Выйдя из полиции, Алексей заметил, как Олег разговаривал с вертолетчиком. Наверняка, просил с собой взять. Подошел Алексей, посодействовал.

– Когда найдёте Лену – сразу сообщите мне.

Потом вернулся к Мозолеву и позвал с собой, «показать кое-что», пока Мозолев не успел уехать.

Бирке с братьями Койоновыми шагали по коридору больницы. Медсестра семенила следом, пытаясь удержать. Оттолкнул медсестру Бирке. Двинул кулаком в лицо вышедшему навстречу врачу.

На улице выкинул Бирке из «скорой» водителя, сел за руль. Койоновы в салон сели.

Пролетела «скорая» мимо Кош-Агачской арки с надписью «Счастливого пути!»

Селянка шла по своим делам, но у дома со сломанным забором и мотоциклом во дворе остановилась. Дошла до двери, постучалась. Открыл Темиров.

– Верни меня в землю, – сказала женщина. – Двое из сарая знают место.

И пошла дальше по своим делам.

Темиров вернулся в дом и, подумав, отключил холодильник от электросети.

Ехал Темиров медленно, придерживал привязанный к люльке холодильник рукой. Еле тащился, если точней. И больше не из-за груза, а из опаски, что вот-вот что-то начнется, что помешает ему. Озирался по сторонам. Но всё обошлось.

Доехал до дома. Втащил холодильник в кухню, включил. Тот отказался работать.

Выгреб Темиров все из своего холодильника, положил на пол, на «спину». Перенес мумию. Закрыл. И поехал казаха искать.

Проезжая мимо дома Бирке, Темиров увидел УАЗик казаха. Спешился Темир, прошелся по двору, заглянул в сарай.

Казах спал. Проснулся, только когда дверь заскрипела, отворяясь. Подскочил казах и пальнул спросонья в сторону двери. Закрылась дверь, грохнулось что-то за ней. Казах подошел, толкнул дверь, но она не открывалась, во что-то упираясь.

– Ты кто? – спросил Темиров из-за двери.

– Казах. А ты?

– Лезь в окно, идиот. Я пошевелиться не могу.

Казах спрыгнул из окна на землю, подошел к лежащему у двери Темирову. Тот лежал и держался за живот, а между пальцев сочилась кровь.

– Вы издеваетесь? Второй раз за день умирать приходится. Это что? Дробь?

– Не знаю.

Попросил Темиров найти что-нибудь и перевязать его. А потом помочь в одном деле.

А не тронули Темирова тогда с холодильником по дороге от дома Дрянихина, потому что не было в тот момент в поселке ни Эрлика, ни его жены. Были они в палатке в степи.

Когда дух Эрлика или «принцессы» вселялся в чьё-нибудь тело – хозяйской душе приходилось потесниться. И душа эта хозяйская буквально стояла рядом и как сон наблюдала происходящее с её телом. Потом в него возвращалась и вспоминала о происшедшем, как о сне или, чаще всего, как сон забывала. И теперь Эрлик и его жена путешествовали по телам