Ночь упала на землю, как гигантский черный колпак. Обры иПосланцы Бога поняли, что пора останавливаться для ночевки — почти пересталивидеть друг друга. Всадник, которого преследовали, потерялся впереди во тьме.

Спали тревожно, нетерпеливо, жадно высматривая полоскурассвета. Луна еще светила, когда наспех поджарили на костре мясо, наскоропрожевали. Мирошноман выслал двух разведчиков, велел отыскать следы. Вернулисьоба невиданно скоро. У обоих на лицах было странное выражение.

Мирошноман рявкнул зло:

— Почему вернулись? Не знаете, как искать?

Один разведчик ответил хриплым, как у вспугнутой птицы,голосом:

— Нашли. Он их вовсе не прятал! Зола его костра всего вдвух полетах стрелы.

Мирошноман побледнел, по спине между лопаток проползхолодок, будто пробежала холодная быстрая ящерица. Внезапно глаза расширились,он подпрыгнул:

— Он мог видеть наш костер?

— Он видел, — ответил разведчик сдавленнымголосом. — Мы отыскали его следы. Он ходил вокруг нашей стоянки. Онпересмотрел все наши седельные сумки, срезал стремена, переломал стрелы вколчанах, перерезал тетивы... Лучшие унес. В одном месте лежал очень долго, этосовсем рядом. Слушал разговоры.

Мирошноман застыл, мучительно вспоминая, что такое говорилночью у костра. В голове шумело, грохотали копыта небесного коня, донеслосьржание Большой Кобылицы. Из красного тумана проступило хищное лицо Морша и лицоГульчи — посланцев новой веры в единого Бога.

Морш сказал настойчиво:

— Надо выставлять стражу на ночь. Он мог нас бить изтемноты стрелами на выбор.

Снова Мирошноман ощутил холодок, словно стрела уже торчала всердце, и жизнь медленно вытекала вместе с кровью.

— Великий Змей, — выдавил он деревяннымигубами. — Это не человек...

— Надо ехать, — напомнил Морш настойчиво.

Выехали, тревожно оглядываясь, держась настолько тесно, чтокасались друг друга. Спины напрягались при каждом шорохе, а их было немало —сухой стебель полыни треснет, копыто стукнет громче обычного, птица внезапновспорхнет из травы прямо под мордами коней. Обры хватались за оружие, потомдолго ругались пресекающимися голосами. За спинами торчали луки с обрезаннымитетивами, а колчаны везли в седельных мешках — стрел не осталось.

Олег поднял коней, когда обры приблизились на полверсты.Несколько горячих голов пустились было к нему во весь опор, надеясь настичьраньше, чем он разгонит коней в галоп. Олег, напротив, нахлестывать коней нестал, подпустил ближе, внезапно сорвал из-за плеча лук...

Гульчачак со смешанным чувством наблюдала, как холодно истрашно блеснуло солнце на железных наконечниках. Троих всадников словно ветромсдуло с седел. Стрелы били, как молнии, она вспомнила и поверила в рассказпотрясенного Мирошномана о побоище во время пирушки.

Четвертого всадника Олег подпустил вплотную. Мирошноманвидел, что пещерник успел бы и его сшибить стрелой, видать, хотел посмотретьобров в схватке или показать себя.

Когда они прискакали всем отрядом, Мирошноман бросил лишькосой взгляд на поверженного — это зрелище будет преследовать его всю жизнь,какой бы длинной она ни была. Воин был разрублен пополам: от макушки до седла.Обе половинки лежали в крови, а на седле осталась резаная полоса, пропитаннаякровью. Конь сильно припадал на переднюю правую, дрожал, все еще переживаястрашный удар, едва не сломавший ему хребет.

— Как мы можем взять такого человека? — спросилаГульчачак мрачного Мирошномана. — Зачем вообще за ним едем?

— Я уже разослал охотников, — буркнул Мирошноман.|— Если забьют оленей или хотя бы коз, сможем из жил натянуть тетивы. Онстреляет лучше, но успеет уронить не больше пяти-шести воинов, прежде чемокажется в досягаемости наших стрел... А у нас все еще хватает свирепых воинов!Правда, тетивы будут не у всех, но другие смогут на скаку забросать копьями, атретьи иссекут топорами и саблями. Будь он из камня — раздробят на осколки!

Олег ехал быстро, но в галоп пускался редко — когда дорогашла вниз, просилась для быстрой скачки. Морш зло сжимал кулаки — на легкихнеподкованных конях можно было бы догнать пещерника, заморив долгой скачкой. Онтяжелее обров, обе лошади скоро устанут под его весом!

Гульча все всматривалась в скачущего впереди Олега. Ехалнеподвижный, как камень, — обрин лихо швырял бы копье в воздух и ловил налету, срывал бы цветы, в бешеной скачке свешиваясь с седла, рубил бы саблеймолодые деревца, кичась силой и ловкостью. Варвар ехал неподвижный изагадочный, как смерть. Закаленные обры, неустрашимые звери-воины, мрачнели, ихлица вытягивались.

Морш отстал от Мирошномана, поехал рядом с Гульчой. Их взглядывстретились, Морш покачал головой:

— Он не воин. Это хуже всего.

— Почему?

— Воин прост, как лошадь, на которой сидит. Хорошийвоин лют, как волк, но так же прост. Человек без труда одолевает льва — царязверей, ибо лев, несмотря на силу и царственный рык, — прост. Человек, закоторым гонимся, был лошадью, был волком, был львом... Кто он сейчас?

Они долго ехали молча. Гульча спросила наконец тихонько:

— Он больше, чем воин?

— Намного. Воин — это... первая ступенька дляполководца, стратега, политика. Отважными воинами в ранней молодости былиизвестные философы, маги. Одни остаются на всю жизнь воинами, другие... другиевырастают из тесных одежд.

— А кто он?

— Воины — это гусеницы, из которых лишь единицыпревращаются в крылатых бабочек.

Они снова ехали долго молча. Гульча спросила тихо:

— Мы... гусеницы?

Он засмеялся, мелкие зубы хищно блеснули на солнце:

— Обры — да. А мы с тобой совсем-совсем не гусеницы!

К полудню удалось отбить от стада полдюжины диких коз —погнали их на засаду, а там поразили дротиками. На обед было свежее мясо, аумельцы уже осторожно вытягивали жилы — тетивы для луков. Мирошноман саммастерил стрелы, насаживал железные наконечники — их проклятый пещерник незабрал лишь потому, что Мирошноман клал сумку с наконечниками под голову.

К вечеру несколько отважных пытались догнать варвара.Надеялись, подпустит ближе, и они успеют выпустить стрелы. Олег, однако, взяллук, натянул стрелу... Обры мчались, взяв стрелы в зубы, конями управлялиногами, готовясь осыпать врага градом стрел.

Скачущий впереди всех конь вдруг подпрыгнул, коротко ржанули грохнулся оземь, перекатившись через голову, раздавив всадника. Еще один коньжалобно заржал и замедлил бег — в шее торчала стрела. Третья стрела вышибла изседла могучего сложения обрина. Всадники закричали, поспешно выпустили стрелы.Варвар блеснул в усмешке зубами: стрелы обров упали, не долетев саженей десять,а его стрела снова поразила скачущего обрина. Тот не успел дернуться в сторону,железный наконечник глубоко впился в правое плечо. Обрин страшно закричал вбессильной ярости, сабля выпала из онемевших пальцев, испуганный конь понес егов степь.