Никто не ждал его в коридоре, и Бестужев чуточку воспрянулдухом. Пересек обширное помещение, уворачиваясь от мелькавших конечностейяростно дискутировавшей о чём-то непонятном богемы, поднялся на улицу и неспеша направился к тому месту, где его должен был ожидать Густав.

…Как он и предполагал, Бахметов прежде всего схватился зачертежи. Однако проглядел их как-то очень уж быстро, небрежно, и лицо егозаметно омрачилось. Заключения австрийских профессоров он читал внимательно, авот всю сопутствующую бюрократическую переписку проигнорировал (что было ничутьне удивительно).

— И что же? — осторожно спросил Бестужев.

— Чертежи — практически те же самые, что были приложенык английскому патенту. Добавления минимальные. Разве что вот это… — онпоказал карандашом. — Я никак не мог понять этой стороны вопроса, а всёдело, оказывается, в том, что диск он применил селеновый. Талантливый всё жечеловек, умеет находить неожиданные решения… Но в общем и целом… мы непродвинулись ни на шаг. Ключевых узлов, о которых я говорил, нет как нет. Безсамого изобретателя не обойтись. Вы спросить что-то хотите?

— А заключения австрийских профессоров? —осторожно спросил Бестужев. — Что вы о них думаете? Могло так оказаться,что они не вполне… объективны?

— Нет, ничего подобного, — усмехнулсяБахметов. — Могу вас заверить, что они предельно объективны. Посколькунаписали то, с чем и я совершенно согласен. В этаком виде, — он положил ладоньна чертежи, — телеспектроскоп никакой особой пользы для военного дела непринесёт. Поскольку накрепко привязан к стационарным источникам электроэнергии,использоваться может только в тех местах, где существуют линии передачиэлектроэнергии… в противном случае провода пришлось бы тянуть на многиекилометры.

Бестужев вздохнул:

— Значит, в Маньчжурии этот аппарат был бы совершеннобесполезен. Электростанции там встречались примерно так же часто, как честныеинтенданты.

— Ого! Вы что, были в Маньчжурии?

— Был, — кратко сказал Бестужев. — Всюкампанию.

— Странно, а я полагал, что вы жандарм…

Бестужев терпеливо ответил:

— Все жандармы, Никифор Иванович, происходят из армии,если вы не знали… — Он оглянулся на разбросанные по столу роскошногогостиничного номера бумаги. — Значит, австрийцы не тупыми консерваторамисебя показали, а поступили вполне здраво?

— Абсолютно. Без автономных источников электропитаниятелеспектроскоп может применяться разве что в крепостях… но, по-моему, это нестоль уж большая выгода…

— Вот именно, — сказал Бестужев. — Выгоданевелика…

— Что вы вздыхаете так тяжко?

— Как вам объяснить… — сказал Бестужев. —Когда всё началось, у меня сложилось впечатление, что речь идет о каком-тоформенном чуде… Об устройстве, которое принесёт армии колоссальнейшую пользу,будет неслыханным шагом вперед… А перед нами… Нечто, скажем так, не оправдавшееожиданий. Да, конечно, аппарат этот будет немалым подспорьем телеграфу ителефону… но не более того. В военном деле получится всего лишь не особенно иценная подмога крепостным биноклям. Печально.

— Вы это принимаете так близко к сердцу?

— Я кадровый военный, Никифор Иванович, — чутьсуховато ответил Бестужев. — И мне, конечно, хотелось бы, чтобы наша армияполучила некую ошеломительную новинку, какой нет у других… Послушайте! —воскликнул он, охваченный внезапной надеждой. — А не мог ли Штепанекизобрести эти ваши автономные источники электроэнергии? Достаточно сильные,чтобы аппарат…

Бахметов развел руками:

— Ну откуда ж я знаю, батенька? Работы над такими батареямиведутся давно, во многих странах, но практических результатов пока что невидно. Кто знает… Молодой человек — я о Штепанеке — конечно, обладаетнесомненным талантом, фантазией, дерзостью мысли… но нельзя, не побеседовав сним, говорить что-то определённое. Вы до него ещё не добрались?

— Нет, — удручённо признался Бестужев. — Яведь только начал поиски. Кое-какие сведения о его местопребывании у меня есть,сегодня же и начну, благо до вечера далеко… — Он резко повернулся ксобеседнику: — Послушайте, Никифор Иванович… За вами, часом, не было слежки?

Профессор пожал плечами, глядя на него то ли растерянно, толи иронично:

— Простите, Алексей Воинович, я в таких вещах неразбираюсь совершенно. Даже если слежка и имеет место, совершенно непредставляю, как её наличие устанавливается…

— Да, действительно… — смущённо сказал Бестужев__Я не принял во внимание, что вы… А вот за мной уже следят, представьте себе.Не беспокойтесь, перед тем как идти к вам, я их стряхнул…

— Ну, какой-то форменный авантюрный роман… —усмехнулся профессор.

— Это жизнь, — устало сказал Бестужев. — Выоказались в мире, где слежка так же обыденна, как в вашей работе… ну, скажем,электрические разряды. Мне пора. Я, с вашего позволения, забираю бумаги… Илиони вам ещё нужны?

— Нисколько.

— Ну, тогда я их забираю. Нужно будет ихнезамедлительно отправить в Петербург, согласно инструкциям. Они приказалиосведомлять о любом, пусть крохотном, достижении, результате…

— Разумеется, — кивнул Бахметов.

И улыбнулся как-то странно — будто был уверен, что Бестужевна него не смотрит. То ли ирония в этой улыбочке таилась, то ли даже насмешка…одним словом, нечто, совсем даже неуместное в данной ситуации. Однако уБестужева не было желания думать ещё и над этим психологическим ребусом.

Собрав бумаги, он поклонился и вышел. Шагая по коридоруотеля, он подумал, что следует как можно быстрее связаться с поручиком Лемке иприставить его к профессору, — чтобы, оставаясь незамеченным, посмотрел,нет ли за Бахметовым слежки. Всё равно других поручений для Лемке пока что непредвидится.

Без помощников в подобной миссии, понятное дело, необойтись. Аверьянов предлагал дать ему в помощь кого-то из своих людей, ноБестужев предпочёл взять сослуживца по петербургской охране. Он ничуть несомневался, что подчиненные Аверьянова дело своё знают, однако с ними ещёпредстояло слаживаться, а с поручиком Лемке он побывал в паре нешуточныхпеределок и прекрасно знал, на что тот способен, все его сильные и слабыестороны. Вообще, Иван Карлович Лемке сочетает в себе и немецкую расчётливость ирусскую бесшабашность, а подобное сочетание может порой ох как пригодиться…

Густава перед отелем, как и следовало ожидать, не оказалось,он ждал в паре кварталов отсюда.

На пути к фиакру Бестужев совершенно точно убедился, чтослежки за ним сейчас нет.

Вурстпратер, в противоположность словам профессора, оказалсядовольно-таки обширным городком, не особо отличавшимся, впрочем, от тех, чтоБестужеву доводилось видеть на больших ярмарках в России. Точно так же торчалитам и сям всевозможные балаганы и крохотные шапито. Разве что немецкая натурасебя показывала: в увеселительном городке было гораздо чище и не валялосьстолько неведомо откуда взявшегося хлама, как в отечественных. А в остальном —нет особой разницы. Даже пьяницы кое-где попадались неотличимые от российских,такие же расхристанные и плохо сознававшие окружающую реальность, разве чтомычали себе под нос на языке Гёте, а не Некрасова.