— Хотите?

— У меня есть свои, — обиженно буркнул Морт и вынул из карманакрасной фланелевой рубашки старинную пачку «L&M».

Iни закурили сигареты, каждый из своей пачки.

— Если будем продолжать таким образом, нам придется драться,— наконец произнес Шутер, — Я этого не хочу.

— Боже, я ведь тоже этого не хочу!

— В глубине души хотите, — возразил Шутер, продолжая изучатьМорга из-под опущенных век с хитроватой деревенской усмешкой. — В глубине душивы хотите именно этого. Но не думаю, что из-за меня или из-за рассказа. У васкакие-то свои проблемы, и они усложняют нашу ситуацию. В глубине души вы хотитедраться, но не понимаете, что если мы начнем драться, то эта драка будетпродолжаться до тех пор, пока один из нас не погибнет.

Моргу очень хотелось разглядеть признаки того, что Шутерпреувеличивает, дабы произвести на него впечатление, но этих признаков не было.Неожиданно Морт почувствовал холодок внизу спины.

— Так что я собираюсь дать вам три дня. Позвоните своейбывшей жене и попросите ее прислать вам журнал с рассказом, если этот журналдействительно существует. А я вернусь. Конечно, никакого журнала нет; уверен,мы оба это знаем. Но вы произвели на меня впечатление человека, которомуследует многое обдумать.

Шутер посмотрел на писателя с выражением сурового сожаления,чем окончательно привел Морга в полное замешательство, и гак же сурово спросил:

— Вы не предполагали, что кто-то может схватить вас за руку,не так ли? Вы никогда не думали об этом.

— Если я покажу вам журнал, вы уйдете? — спросил Морт. (Онобращался больше к самому себе, чем к Шутеру.) — Я просто хочу понять,действительно ли мне стоит тратить время и разыскивать этот журнал.

Шутер резко открыл дверцу машины и скользнул за руль. Мортобнаружил, что этот человек мог двигаться с невероятной скоростью.

— Три дня. Используйте их как хотите, мистер Рейни.

Он завел мотор. Тот глухо захрипел непритертыми клапанами, иувядающий полдень наполнился резким запахом бензинового дыма.

— Закон есть закон, а справедливость есть справедливость.Прежде всего я должен был дать понять, что на этот раз вам не уйти, хотя вы,вероятно, привыкли прятаться от неприятностей, которые всю жизнь сами исоздавали. Это первое. — Он равнодушно посмотрел на Морта через опущенноестекло. — Второе — это основная причина, по которой я приехал сюда.

— И что же это? — услышал Морт свой голос. Все это былостранно и приводило его в бешенство. А главное, писатель чувствовал, как в егодушу неумолимо заползает уже знакомое ощущение вины, будто он, Морт,действительно совершил то, в чем обвинял его этот деревенский сумасшедший.

— Мы еще поговорим об этом. — И Шутер тронул свой старыйфургон с места. — А пока подумайте о том, что такое закон и что такое справедливость.

— Ты псих! — крикнул Морт, но псих уже мчался по шоссе туда,где оно пересекалось с 23-й магистралью.

Мортон Рейни смотрел вдаль, пока фургон не скрылся из виду,затем медленно побрел назад. Чем ближе он подходил к дому, тем болезненнееощущал, как пусто стало у него на душе. Исчезли ярость и страх. Он чувствовалтолько холод, усталость и тоску — тоску по семье, которой у него больше не былои которой — как казалось ему теперь — вообще никогда не было.

Телефон зазвонил, когда он дошел до половины тропинки,спускающейся к дому. Морт бросился бежать, хотя вовсе не собирался этогоделать, и несся как угорелый все оставшееся расстояние, проклиная себя за стольдурацкую реакцию. Собакам Павлова с их рефлексами было до него далеко!

Он распахнул внешнюю дверь и уже нащупал ручку внутренней,когда звонки прекратились. Морт вошел в дом, закрыл за собой дверь и посмотрелна телефон, стоявший на маленьком антикварном столике, когда-то купленном Эмина блошином рынке. В этот момент он легко представил себе, что телефон тожесмотрит на него, терзаясь механическим нетерпением: Только ни о чем неспрашивай меня, босс, — я не создаю новости, я только сообщаю о них. Мортподумал, что, пожалуй, ему следовало бы купить новый телефон с автоответчиком..,хотя, может быть, и не надо. Задумавшись об этом всерьез. Рейни решил, чтотелефон вряд ли можно назвать его любимым изобретением цивилизации. Если тыдействительно кому-то нужен, тебе перезвонят.

Он сделал себе бутерброд и подогрел чашку супа, но понял,что не хочет ничего. Морт чувствовал себя несчастным и одиноким. Кажется, онвсе-таки немного заразился сумасшествием Джона Шутера. А потому не оченьудивился, обнаружив, что в сумме все эти чувства вызывали сонливость.

Морт с некоторой робостью покосился на кушетку, и внутреннийголос тут же прошептал: Ну ладно, отдохни. Только помни, что ты можешь убежать,но не сможешь спрятаться. Когда ты, проснешься, все это дерьмо по-прежнемубудет здесь.

Это было истинной правдой, но со временем все проходитблагополучно проходит О сиюминутных решениях можно сказать только одно — онивсе-таки лучше, чем никакие. Морт решил, что позвонит домой (его сознаниенастаивало на том, чтобы думать о доме в Дерри как о «доме», и он подозревал,что это пройдет не скоро), попросит Эми найти экземпляр «Журнала Эллери Квина»с «Посевным сезоном» и выслать ему срочной бандеролью. Затем пару часовподремал на кушетке. Поднялся он часов в семь или около того и, бодрый, прошелв кабинет: где написал еще немного дерьма.

С таким отношением, кроме дерьма, ты ничего не напишешь,упрекнул его внутренний голос.

— Пошел ты! — сказал ему Морт Одно из преимуществ одинокойжизни заключается в том, что можно смело и громко разговаривать с самим с собойи никто при этом не заподозрит, что ты сошел с ума.

Он набрал номер дома в Дерри. В трубке раздались гудкимеждугородной связи, а затем самый ненавистный из всех телефонных звуков:мерзкий сигнал «занято». Эми с кем-то разговаривала, а если Эми всерьез решилас кем-нибудь поболтать, то беседа могла затянуться на несколько часов.Возможно, даже дней.

— Ох, черт побери! — закричал Морт и с такой силой бросилтрубку на рычаги, что аппарат жалобно звякнул.

Ну и что теперь, малыш?

Он подумал, что можно было бы позвонить Изабелле Фортин,которая жила через дорогу, но это показалось ему просто бессовестным. Изабеллаи так слишком погрузилась в их с Эми проблемы и делала для них все, разве чтотолько не бегала за покупками. К тому же было довольно поздно — журнал всеравно пролежит до утра на почте. Он мог позвонить Эми позднее, и если сновабудет занято, тогда уж он позвонит Изабелле.