Понимая, что жилища чародеек не могут обойтись без такихтайных аномалий, Кондвирамурса не задавала вопросов. Даже когда, прогуливаясьпо берегу озера, замечала глядящую на нее с террасы Нимуэ. Террасы,недоступной, видимо, только для непосвященных.

Возмущенная тем, что ее считают простофилей, она обиделась иповела себя так, будто ничего не случилось. Однако вскоре «страшная тайна»перестала быть таковой. Это произошло после того, как на нее снизошла чередаснов, активированных акварелями Вильмы Вессэли. Увлеченная, по-видимому, однимиз фрагментов легенды, художница посвятила все свои произведения Цири и БашнеЛасточки.

— Странные у меня бывают после этих картиноксны, — посетовала Кондвирамурса на следующее утро. — Я сню… картинки.Все время одни и те же картинки. Не ситуации, картинки. Цири на зубцах башни…Неподвижная картинка.

— И ничего больше? Никаких ощущений, кроме зрительных?Нимуэ, конечно, знала, что такая способная сновидица, как Кондвирамурса, снитвсеми органами чувств — воспринимает сны не только зрительно, как большинстволюдей, но также слухом, обонянием, осязанием и даже… вкусом.

— Ничего, — покачала головой Кондвирамурса. —Только….

— Ну-ну…

— Мысль. Упорная мысль. Что над тем озером, в тойбашне, я вовсе не хозяйка, а узница.

— Пойдем со мной.

Как Кондвирамурса и полагала, выйти на террасу можно былотолько из личных комнат чародейки, чистеньких, ухоженных, пахнущих сандалом,миррой, лавандой и нафталином. Надо было воспользоваться маленькой потайнойдверью и винтовой лестницей, ведущей вниз. Лишь после этого можно было попастькуда следовало.

В комнате в отличие от остальных помещений на стенах не былони панелей, ни обоев, простая побелка, а потому здесь было светло. Светвливался и сквозь огромное трехстворчатое окно, вернее, остекленные двери,ведущие прямо на террасу, что нависла над озером.

Единственными предметами мебели в комнате были два кресла,огромное зеркало в овальной раме красного дерева и что-то вроде стойки споперечным горизонтальным плечом, на котором, касаясь фестонами пола, виселгобелен размером пять на семь футов.

Скальный обрыв над горным озером. Замок, утопленный в склонобрыва, словно часть каменной стены. Замок, который Кондвирамурса хорошо зналапо многочисленным иллюстрациям.

— Цитадель Вильгефорца, место заключения Йеннифэр.Здесь завершилась легенда.

— Верно, — с деланным равнодушием подтвердилаНимуэ. — Здесь завершилась легенда, по крайней мере в ее известныхверсиях. Мы знаем именно эти версии, поэтому нам кажется, будто мы знаем финал.Цири сбежала из Башни Ласточки, где, как ты выснила, она была в заточении.Убежала, когда сообразила, что с ней намерены сделать. Легенды приводятмножество вариантов ее бегства…

— Мне, — перебила Кондвирамурса, — особеннонравится та, в которой говорится о бросании за спину предметов. Гребня, яблокаи носового платка. Но…

— Кондвирамурса!

— Прости.

— Версий бегства, как я уже говорила, множество. Но досих пор не совсем ясно, каким образом Цири из Башни Ласточки попала прямо взамок Вильгефорца… А ты никак не можешь выснить Башню Ласточки? Попытайсявыснить замок. Внимательнее приглядись к гобелену… Ты меня слушаешь?

— Зеркало… Оно магическое, да?

— Нет. Я выдавливаю перед ним прыщи.

— Прости.

— Это зеркало Хартманна, — пояснила Нимуэ, видясморщенный нос и надутые губы адептки. — Если хочешь, загляни. Но,пожалуйста, будь осторожна.

— А правда ли, — спросила дрожащим от возбужденияголосом Кондвирамурса, — что через Хартманна можно перейти в другие…

— Миры? Конечно. Но не сразу, не без подготовки,медитации, концентрации и множества других действий. Советуя тебе быть осторожной,я имела в виду нечто другое.

— Что именно?

— Зеркало действует в обе стороны. Из Хартманна в любоймомент может что-нибудь выйти.

* * *

— Знаешь, Нимуэ… Когда я смотрю на гобелен…

— Ты снила?

— Снила. Но странно. С высоты птичьего полета. Я былаптицей… Видела замок снаружи. Но не могла в него проникнуть, Что-то не давало,перекрывало доступ.

— Смотри на гобелен, — приказала Нимуэ. —Смотри на Цитадель. Смотри внимательно, сосредоточься на каждой детали.Концентрируйся сильно, глубоко, врежь это изображение в память. Я хочу, чтобыво сне ты туда вошла. Попала внутрь. Очень важно, чтобы ты туда вошла.

* * *

Снаружи, за стенами замка, судя по всему, бушевалапрямо-таки адская метель, в камине огонь так и гудел, быстро пожирая поленья.Йеннифэр блаженствовала в тепле. Ее теперешняя «келья» была, правда, в тысячираз теплее той мокрой дыры, в которой она провела, пожалуй, месяца два, но всеравно и тут у нее зуб на зуб не попадал. Там она полностью потеряла счетвремени, да и потом никто не торопился сообщить ей дату, но она была уверена,что на улице зима, декабрь, может, даже январь.

— Ешь, Йеннифэр, — сказал Вильгефорц. — Ешь,не стесняйся.

Чародейка и не думала стесняться. А если ела медленно и струдом справлялась с курицей, то исключительно потому, что ее только-толькозарубцевавшиеся пальцы все еще были неловкими и почти не гнулись. Удержать ножи вилку ими было трудно. А есть руками она не хотела — предпочиталадемонстрировать свое превосходство Вильгефорцу и остальным пиршествующим гостямчародея. Ни одного из них она не знала.

— Искренне сожалею, но вынужден сообщить тебе, —сказал Вильгефорц, поглаживая пальцами ножку фужера, — что Цири, твояподопечная, распрощалась с этим миром. Винить за это ты можешь только себя,Йеннифэр. И свое безрассудное, бессмысленное упрямство.

Один из гостей, невысокий темноволосый мужчина, мощночихнул, высморкался в батистовый платочек. Нос у него был опухший, красный иявно наглухо забитый.

— Будь здоров, — сказала Йеннифэр, на которуюзловещие слова Вильгефорца не произвели никакого впечатления. — Откуда бытакая серьезная простуда, милсдарь? Слишком долго стояли на сквозняке послеванны?

Второй гость, годами постарше, крупный, худой, сотвратительно белесыми глазами, неожиданно захохотал. Простудившийся же послеванны мужчина, хоть физиономию ему перекосило от злости, поблагодарил чародейкукивком и короткой простуженной фразой. Однако недостаточно короткой, чтобы онане уловила нильфгаардского акцента.