казалось, что все как в старые добрые времена. Роберт начинал с фрагментов песен «Hoochie Coochie Man» и «Minnie the Moocher», разогреваясь излюбленной «Stop Me Talking».

«Роберт и Джимми понимали друг друга с полуслова, это было очевидно, – говорит Бетти Ианначи. – Казалось, они понимали друг друга так же, как и на сцене, получая огромное удовольствие».

Роберт, который практически не мог двигаться, был счастлив оказаться в ритме музыки. «Я сидел в кресле и пел, – вспоминает он, – и обнаружил, что покачиваюсь внутри своего гипса».

Группе не хватало стабильности. «Очень мало репетиций, и запал быстро пропал», – жаловался Джон Пол.

В итоге им удалось довести до ума несколько песен, чтобы записать их на пленку. Но не в Лос-Анджелесе, где истекал отведенный им срок. Пришла пора паковать чемоданы и двигаться дальше, пока дядя Сэм не затребовал с них свои налоги. К услугам рок-диаспоры по всему миру было несколько хороших студий, но одна из них особенно приглянулась инженеру группы Киту Харвуду. Обсудив последние вопросы, собрав вещи, они сели на борт самолета и полетели в Мюнхен.

Глава 18

По другую сторону спектра

[1]

Восемнадцать дней. Именно столько времени было в распоряжении Led Zeppelin в студии «Musicland Studios» в Мюнхене. Восемнадцать дней, с 3 ноября 1975 года до 21 ноября. После в этой же студии «Стоунз» должны были закончить работу над альбомом Black and Blue. Слишком мало времени, учитывая, что группе не хватало песен. «Мы пришли с пустыми руками, – признал Джимми некоторое время спустя. – Мы согласились вернуться к самому началу. Начали с чистого листа, лишь парочка базовых набросков и минимум репетиций». За более короткое время был записан только первый альбом Led Zeppelin, хотя многое из него Джимми проработал заранее. В этот раз все было иначе. Джимми молчал как партизан. И когда времени было в обрез, пришлось отказаться от естественного и такого привычного подхода к созданию альбома Led Zeppelin, когда каждый вносит свою лепту. Джон Пол, который всегда был движущей силой в студии, мало чем мог помочь. Кроме того, работа не трогала его сердце.

«Когда мы, в конце концов, начали записываться в Мюнхене, я просто смирился с этим», – сказал он.

Роберт, по понятным причинам, ушел в себя. «Наверное, если бы мы когда-нибудь и планировали завершить карьеру, то лучшего момента было просто не придумать. До приезда в “Musicland” мы точно не знали, сможем ли мы вообще когда-нибудь снова играть вместе. А если сделаем перерыв, то как долго он продлится? А собравшись снова, станет ли все как прежде?»

Проблем с дорогой до студии в этот раз и быть не могло. Студия принадлежала итальянскому продюсеру Джорджио Мородеру и располагалась в подвале высотного здания «Arabella Hochhaus», где у каждого из ребят был отдельный номер. Даже постоянно опаздывающий Джон Бонэм (умудрившийся опоздать даже на свадьбу брата) не мог сослаться на пробки. Однако по сравнению с Лос-Анджелесом ничего не изменилось. Джимми заперся у себя, не соизволив прийти в студию ни в первый, ни во второй, ни в третий день. «Мы не видели его целую вечность, – вспоминает Эйб Хох. – Джимми даже не думал приходить в себя. Он словно был в коме».

Для Роберта работа в студии могла стать своеобразной трудотерапией, и он с нетерпением ждал начала. Перспектива создания музыки воодушевляла Планта, ведь он так «много месяцев просидел в гребаном кресле, на котором его катали туда-сюда». «Только во время записи я почувствовал в себе энергию и прилив сил».

Однако, без участия Джимми, большую часть времени Роберт проводил в постели, работая над текстами и редактируя наброски, сделанные в Лос-Анджелесе. Так «The Wheelchair Song» превратилась в оду его аварии.

«Что рифмуется с “Ахиллесом”?» – спрашивал он Хоха, вымучивая текст.

Питер Грант вспоминал: «Роберт не успевал со своими текстами и извинялся перед Джонси, который сказал: “Лично я, Роберт, никогда не вслушивался в тексты песен ни на одном из наших альбомов”».

Нога Роберта еще не окрепла, но гипс вот-вот собирались снимать. Он испытывал сильную боль, и ему выписали обезболивающие.

Другие члены команды занимались самолечением по индивидуальным рецептам. По словам Ричарда Коула, «Мюнхенскими днями Бонзо, Джимми и я баловались героином, и нам казалось, что он ни на что не влияет». Смелое заявление, если бы Джимми пребывал в сознании, Бонзо в трезвости, а Коул всегда держал себя в руках.

«В воздухе разлилась атмосфера нервозности, особенно от тех, кто не упарывался до чертиков», – говорит Бенджи Ле Февр.

Роберт и Джоунси жили, словно по другую сторону спектра. Они составляли друг другу компанию во время праздных вылазок в город, сбегая от застоя внутри группы. К сожалению, город погрузился в зимнюю дремоту. «Мы поделилась на две части: те, кто мог вовремя приходить на студию, и те, кто не мог, – говорит Джон Пол. – Все, что я помню об этом альбоме, как я катаю Роберта на коляске от одного пивного ларька к другому». В ином случае, им приходилось терпеливо ждать начала работы.

Время Led Zeppelin на мюнхенской студии подходило к концу, но ничего не менялось. На исходе первой недели, 12 ноября 1975 года, Джимми внезапно очнулся от спячки. Пошатываясь, бледный, он без предупреждения появился в студии. «Он даже не принял душ. Просто тряхнул волосами, взял гитару и начал играть», – вспоминает Эйб Хох, который вместе с Китом Харвудом сидел в аппаратной.

Слухи как лесной пожар пронеслись по номерам наверху: «Пейджи в гребаной студии!»

Джоунси и Бонзо примчались туда, как пожарные на вызов. Через несколько минут привезли Роберта. На счету была каждая минута. Барабаны Бонзо установили в столовой отеля. Несмотря на то, что гости были в разгаре обеда, Бонзо сел за установку и начал играть – «чертовски громко и агрессивно» – тут же выдув всех людей из помещения. Пока Джимми был в здравом уме и теле, главной задачей было утопить педаль газа в пол и не останавливаться.

«Я никогда не видел ничего подобного, – изумляется Эйб Хох. – Стоило Джимми начать игру, весь материал естественным образом сложился в единое целое. “Nobody’s Fault But Mine”, “Achilles Last Stand”, – слова идеально ложились на музыку. Со стороны казалось, что они просто джемуют, но это было совсем не так. Песни звучали так, будто парни репетировали их несколько недель».

Джимми так и не вышел на свежий воздух. Он был в ударе. Где-то в глубине души он понимал, что берет у здоровья взаймы. Перед его глазами стоял печально обширный список рок-н-рольщиков, павших невинными жертвами кокаина и героина. Тем не менее, говоря