— Поль, никто не виноват. Авария — это трагическая случайность, повлиять на которую никто не в силах. Ты же понимаешь, что, не поедь он тогда, могло произойти что угодно другое? Никто не отменял пьяных водителей, сбивающих людей прямо на пешеходных переходах, орудующих ножами грабителей или падающих на голову кирпичей. Тебе не за что себя винить, — его голос был полон твёрдости и уверенности в собственных словах, и мне хотелось ему верить. Чёрт, мне вообще хотелось верить всему, что говорил Максим, потому что только у него получалось делать это так напористо, быстро, ловко, словно все мои сомнения разом оказывались взяты в плен и закинуты в самую дальнюю клетку собственного подсознания, откуда им становилось нереально ни докричаться до меня, ни тем более выбраться обратно.

Иногда у меня создавалось ощущение, что он способен будет справиться с самой безвыходной ситуацией, решить любые проблемы и разобраться в хитросплетениях, закрученных сильнее гордиева узла. Как это было волнительно и прекрасно: знать, что мне нечего бояться, пока он находится рядом.

— Я понимаю, что ты прав, но до конца избавиться от этого щемящего чувства вины всё равно не получается. И знаешь, как ты сам вчера заметил, даже самый плохой брат лучше мёртвого брата, — как бы между прочим вставила я, испытующе глядя на него. Раз уж я всё равно влезла во взаимоотношения Ивановых, то можно хотя бы попытаться подтолкнуть их к примирению.

— Не подумал бы, что после всего услышанного сегодня ты ещё попробуешь вступиться за Артёма, — хмыкнул Иванов, картинно приподняв одну бровь, чтобы высказать своё изумление и снова добиться моего смущения, наблюдать за которым явно было его любимым занятием.

— Я не за него вступаюсь, а за тебя. Ты ведь и сам переживаешь из-за этого, я же вижу, — его пальцы задумчиво перебирали мои волосы и, не удержавшись, я потянулась к нему, легонько поцеловала в щёку и потёрлась об неё кончиком носа. — Да и знаешь, кто без греха, тот пусть первый бросит камень…

— А что, у хорошей девочки Полины Романовой тоже найдётся парочка прегрешений?

— Я постоянно обманываю родителей, — он лишь цокнул языком, давая понять, что моя первая попытка подпортить собственную репутацию с треском провалилась. Обычно у меня без труда выходило найти в себе изъяны: двуличность, завистливость, ревнивость. Но сейчас, как назло, единственный пришедший в голову наглядный пример поведения, никак не вписывающегося в рамки пай-девочки, был связан с истинными мотивами моего похода на тусовку вместе с Наташей, а рассказывать об этом Иванову я точно не собиралась. Достаточно того, что утренняя сцена уже проявила во мне ревнивую истеричку. — А ещё я пробовала курить.

— Одну затяжечку? — уточнил он с ехидной ухмылкой, глядя на меня с видом бесспорного победителя в этом споре.

— Три сигареты.

— Ох, какой кошмар. Очень, очень плохая девочка Полли, — может быть, его шёпот не показался бы настолько пошлым, если бы в завершении сказанного горячий кончик языка не прочертил влажную дорожку от мочки моего уха вниз по шее, а зубы не прихватили бы кожу у ключицы, заставив меня сдавленно охнуть. Максим отстранился, крайне довольный собой, с улыбкой Чеширского кота на губах и взглядом настолько ангельским, что даже на картинах Боттичелли такого не найдёшь. — Пойдём попробуем, что на этот раз приготовил мой старший братец. А я, так уж и быть, помирюсь с Артёмом.

***

Слухи в доме Ивановых разносились со скоростью света, и, судя по настороженному взгляду Никиты, направленному на нас с Максимом, он ожидал продолжения начатой в его отсутствие ссоры. Однако Максим сдержал данное мне обещание и вёл себя как душка (ну, насколько это вообще применимо к человеку, чьё общение с братьями на добрых восемьдесят процентов состоит из взаимных саркастических подколок).

Первым делом меня перехватил Артём, который внаглую воспользовался моментом, когда я осталась одна, и навис надо мной нервно-напряжённой тенью.

— Полин, я хотел сказать, чтобы ты не обращала внимание на то, что слышала сегодня. Когда я злюсь, вообще мелю всякую чепуху, а Макс, конечно же, не святой, но он в самом деле очень хороший парень, — протараторил он на одном дыхании, воровато оглядываясь по сторонам и, видимо, побаиваясь внезапного появления того самого «хорошего парня», способного вспылить из-за любой ерунды. — И я это говорю вовсе не потому, что он мой брат, а просто…

— Из-за того, что тебе с ним ещё несколько месяцев в соседних комнатах спать и ты не уверен, не придушит ли он тебя действительно подушкой, если ты всё не исправишь?

— Оу, а ты знаешь Максима намного лучше, чем я предполагал, — улыбнулся Артём и заметно расслабился, позволив плечам облегчённо опуститься вниз, а глазам — вновь заискриться задорным огоньком.

— Всё нормально, не переживай. Максим скоро успокоится, — уверенно кивнула я, с растекающимся по венам умилением отметив, что в моменты волнения — как приятного, так и не очень — глаза он прищуривал точь-в-точь как Максим. И, как ни странно, именно из-за этой незначительной мелочи, а никак не поразительного внешнего сходства, Тёма вдруг показался мне таким близким, почти родным.

Как будто он и мне был совсем немножко братом.

И эта мысль навязчивой скрипучей шестерёнкой прокручивалась в голове, а я старалась поскорее её оттуда выбросить, потому что это неправильно, и нельзя просто заменить одного человека на другого. Нельзя заменить родного брата на чужого, даже если очень хочется кем-то наспех прикрыть дыру в сердце и снова по привычке сделать вид, что всё отлично. Нельзя продолжать и дальше отмахиваться от очевидного факта того, что Костя мёртв и что мне его ужасно не хватает.

— Спасибо, Полина, — Артём ещё раз оглянулся по сторонам, и я зачем-то просканировала гостиную вместе с ним, убеждаясь, что в ней до сих пор нет никого, кроме развалившегося перед телевизором Миши. Максима не было подозрительно долго, а ведь уходил он со странной формулировкой «я тут кое-что придумал» и хищно-злорадной улыбкой на губах. — Просто, для справки: у Наташи нет с собой телефона и на связь она не выйдет до отъезда Яна. И с ней всё хорошо. Намного лучше, чем мы думали.

— Что это значит? Артём?! — заметив, как он отступает, я по инерции схватила его за локоть, чувствуя в себе желание вцепиться ему в плечи и хорошенько встряхнуть, лишь бы выудить необходимую мне информацию. Он знал что-то о Наташе, что-то действительно важное и способное пролить свет хоть на часть из десятка вопросов, возникающих в моей голове, стоило лишь подумать о ней, но вместо того, чтобы поделиться, собирался сбежать.

— Я не могу ничего сказать. Она сама всё объяснит.

— И когда? Какого чёрта там вообще происходит?

— Неделя, может, две, я не знаю точно, — покачал головой Артём, осторожно вырываясь из моей хватки. — Просто подождите ещё немного.

— Опачки, меня не было всего пять минут, а Полина тебя уже убить готова. Ты просто мастер выводить людей, Тём, — насмешливо заметил Максим, тихо юркнувший в гостиную и заставший нас как раз в тот момент, когда я злобно сверлила Артёма взглядом, уперев руки в бока. — Давай, Поль, я его подержу, а ты бей.