Элфрун покраснела.

– Это случайность, так получилось.

– Случайность – да, но еще и твой выбор. Ты могла бросить его умирать, но ты согрела его, ты ухаживала за ним и ты попыталась найти убийц. Как ни крути, я у тебя в долгу. – Лицо у него было доброе, а говорил он уважительно. – А что касается схватки с медведем, то, судя по словам Аули, никакой случайности там не было.

Все это казалось уже далеким прошлым. Она порылась в памяти, пытаясь вспомнить, что она тогда сделала. День тумана, пронизывающей сырости, день ужаса. Ингельд, такой крепкий, живой, красивый, и золотой перстень аббата на его пальце, блестевший в лучах солнца.

Она нашла Бурю, но перстень и одежда ее дяди пропали.

Так кто же убил его?

– Я думаю, что, возможно, тебе сейчас нужна моя помощь, – продолжил Туури.

Они смыкались вокруг них. Боковым зрением Элфрун улавливала это движение. Атульф пристально смотрел на нее, лицо у него было бледное, но спокойное, глаза прищуренные. Он выглядел так же, как и во время схватки с медведем, когда она ошибочно приняла его злость за ужас.

– Что случилось тогда? Там, на пастбище? – Она понимала, что сейчас не самое подходящее время для таких вопросов, но она должна была это выяснить. – Атульф, как погиб Ингельд?

И тут Атульф вдруг улыбнулся:

– На моих руках нет его крови, кузина. Это тебя волновало? Разве я сторож моему отцу?

Он, конечно, не к месту цитировал – искаженно – Библию[54]. Но ведь Каин действительно убил своего брата Авеля. И кровь Авеля взывала к отмщению.

– Так что же там произошло на самом деле? – Элфрун сделала шаг по направлению к нему, но замерла, остановленная полуулыбкой, все еще блуждавшей на его лице.

Он был сейчас похож на своего отца, которого всегда так расхваливала Абархильд. Но ему не хватало беззаботности и обаяния Ингельда, той непринужденности, с какой его отец давал понять каждому, с кем общался, что время, проведенное с ним, озарено для него солнечным светом. За улыбкой Атульфа таился пугающий холод, и она даже удивилась, почему раньше не замечала этого.

Атульф кивком указал куда-то в сторону, и она, взглянув туда, увидела Аддана и Дене.

– Это не я! – Голос Дене звенел от напряжения и мог сорваться в любой момент. – Я не причинял ему вреда, просто держал поводья. И вчера, когда мы увезли тебя, я просто скакал рядом с ними… Я никогда никого не убивал. Я действительно бросил копье в медведя, но я промахнулся! Клянусь!

Он был еще бледнее Атульфа, а уголки его рта стали зеленовато-желтыми. Спереди на его штанах расползалось мокрое пятно. Элфрун с отвращением отвернулась.

Кольцо вокруг них перестало сжиматься. Лицо Туури было сосредоточенным, взгляд перескакивал с Аддана на Дене, потом на Тилмона и обратно. При этом он притянул дочь ближе к себе.

– Значит, ты – как там тебя, Дене? – держал поводья Бури. А Атульф вообще не прикасался к нему… Так что же ты там делал, Атульф?

– Я говорил с ним. – В его голосе звучало злобное удовлетворение. – Я сказал ему все, что о нем думаю. И ему это не понравилось. – Он взглянул на Туури исподлобья. – И пока я был занят этим, к нему сзади подошел Аддан. – Атульф одним быстрым движением чикнул себя пальцем по горлу.

– Это была не моя идея, – оправдывающимся тоном заявил Аддан.

– Мне такое и на миг в голову не пришло. – Элфрун боролась со слабостью, но в ее голосе отчетливо слышалось презрение. – Я уверена, что вся ответственность за это лежит на Атульфе.

Сознание ее трепетало, как мотылек у пламени свечи. С ее согласия утопили Хирела за убийство Ингельда. Нет, это Атульф утопил Хирела. Атульф тогда захотел участвовать в исполнении приговора. У нее было такое ощущение, что она сама сейчас погружается в темные и холодные глубины.

Она покачнулась, и кто-то поддержал ее под локоть.

Финн. Ей стало легче дышать, и она надеялась, что он понял, как она ему благодарна.

– Печально, – Атульф пожал плечами, – что это была не моя идея, хоть я и жалею о том, что так все обернулось. Я придумал только срезать наконечник с твоей завязки. – Взгляд его скользнул с Элфрун, неловко державшей под мышкой свой свернутый плащ, на Туури, потом на Тилмона со Свитой. – Ах да, и еще отомстить медведю – вот это была моя идея. Мы убили тех людей только потому, что они пытались защитить зверя. Однако на все остальное нас вдохновила леди Иллингхэма. – И он насмешливо отвесил в ее сторону легкий поклон.

Элфрун резко развернулась и бросила взгляд на Свиту, которая стояла, положив унизанную кольцами руку на локоть Тилмона. Слащавое лицо этой женщины, ее темные глаза, тронутые сединой темные пряди, выбившиеся из-под покрывала, даже маленькие усики в уголках ее рта – все эти мельчайшие детали Элфрун внезапно увидела с невероятной четкостью. Свита улыбалась, а потом совершенно непринужденно сказала мужу:

– Я же говорила тебе, что нужно было убить их обоих. – А затем добавила, обращаясь уже к Атульфу: – А ты просто маленький глупец. Как легко было втянуть тебя в эту игру. Неужели ты и в самом деле думал, что я помогу тебе стать хозяином Донмута?

Атульф, мертвенно-бледный, пристально смотрел на нее с перекошенным ртом.

Картина вдруг начала меняться, люди задвигались. У Элфрун неожиданно возникло ощущение, что она уже видела нечто подобное раньше, апрельским утром полтора года назад. Тогда толпа перед шатром короля пришла в движение, словно облака в летнем небе; распадались одни союзы и группировки и тут же образовывались новые. Люди Тилмона, люди Туури. Их мало что отличало. Манера носить головной убор, подвязывать штаны, сплетать волосы в косы…

Но теперь люди Туури заслонили ее от людей Тилмона, а Финн и Аули оказались по бокам от нее. Финн коротко бросил ей:

– Беги.

И она побежала.

Из людей Туури она знала только Финна и Аули и понятия не имела, кто сражается за нее, а кто ее противники. Позади нее раздавались крики, хриплое рычание, потом вопли боли и, наконец, звон стали. Ей ужасно хотелось обернуться, но она уже сделала это однажды, и повторить это еще раз означало слишком часто испытывать судьбу. Они теперь неслись между деревьями, усыпанными ягодами рябин и кустов бузины. Она также не понимала, куда они движутся, но и времени раздумывать над этим не было. Руки ее были заняты – она держала свой плащ, и поэтому ей было нелегко бежать в слишком длинных и свободных одеждах, в которые ее обрядили в Иллингхэме. В голове мелькнула мысль, что можно было бы ускакать на Буре, но ни лошади, ни мальчика-собачника нигде видно не было. Увел ли он ее в Донмут вместе с Винн и Гетином? С животными этот ребенок творил настоящие чудеса.