– Мы рассчитывали на то, что они будут драться. С ними ведь был медведь! Мы не знали, что они безоружны. – Атульф снова сплюнул, и среди мужчин, стоявших у стен, прокатился ропот.

Тилмон не знал, что они поняли из всего сказанного, но видел, что забеспокоились.

– Нашей целью был только медведь, – со злостью бросил Атульф, – а людей мы хотели просто попугать. Я не знаю, как это произошло.

Голос его упал, и Тилмон понял, что тот уже не так уверен в своей правоте.

Но его озадачило одно обстоятельство.

– А почему Танкрада не было с вами?

К его удивлению, Атульф поднял глаза, и рот его скривился в ухмылке.

– Конечно, Танкрад ваш сын, но он… Танкрад мягкий. – Тон его стал доверительным, словно они были здесь только вдвоем. – Я следил за ними – за медведем и людьми – пару дней. Я знал, что наступил подходящий момент, знал, что Аддан и Дене пойдут за мной. Но мы ничего не говорили Танкраду. Мы все знали, что он увильнет. А может, и того хуже.

– Хуже? Что ты имеешь в виду? – прорычал Туури.

– Попытается предупредить их. – Атульф пожал плечами, хотя его руки были по-прежнему заломлены за спину людьми Туури. – В случае опасности положиться на него нельзя. Вы должны это знать.

– Замолчи! – Но Тилмон был впечатлен как отвагой этого юноши, так и его выдержкой.

Он уже некоторое время наблюдал за этим парнем, и многое ему в нем нравилось. Они со Свитой могли не признавать этого, но Атульф, по сути, был прав. Танкраду были присущи привередливость, невозмутимость, отрешенность, и все это не удовлетворяло Тилмона. Мягкий. Очень точное слово. Слишком мягкий для этого жесткого мира.

И вот до чего Танкрад докатился!

Дверь захлопнулась у Элфрун перед носом. Несколько мгновений она молча стояла, беспомощно уставившись на нее. Видел ли ее кто-нибудь?

Во дворе было столько народу, и кто-то, конечно же, мог бы ей помочь.

Нужно колотить в дверь руками, ногами, нужно кричать, пока кто-нибудь не придет. И тут она обнаружила, что по-прежнему боится, что на нее будут пялиться, когда она, часто мигая от яркого солнечного света, выйдет вслед за Танкрадом в своем свадебном убранстве, вывалянном в соломе. Все решат, что они и на самом деле муж и жена…

Нет, она не могла так поступить. После такой публичной демонстрации пути назад уже не будет. Люди во дворе подтвердят, что они видели это своими глазами. Что они как будто бы видели это. И тогда она окажется в западне.

Она прижала ладонь к груди и попыталась успокоить дыхание. Но глупо же так рассуждать! Тогда ей придется до конца своих дней оставаться в этом запертом помещении. Она оказалась здесь не по своей воле. И к тому же ничего такого не произошло. Танкрад не причинил ей вреда. По крайней мере не сделал ничего, что могло бы иметь серьезные последствия.

Когда она закричала, Танкрад понял, что она не шутит, и отпустил ее. Она слишком ненавидела его, чтобы быть ему за это благодарной, однако же была благодарна.

Но он-то думал, что они поженились. И на его месте – после лжи Атульфа, после лжи его матери – она думала бы точно так же.

О господи!

Атульф.

Она прислонилась спиной к стене и тяжело сползла по ней, и тут взгляд ее привлек блеск серебра в тростнике на полу. Ночью она с отвращением зашвырнула куда-то наконечник завязки ее плаща, но теперь потянулась за ним, и сердце отозвалось болью. Она зажала наконечник в кулаке, и его края впились в ее ладонь и пальцы.

Ну зачем Радмер уехал?

Атульф предатель. Она должна была догадаться об этом раньше. Пока она страдала из-за обмана Луды и краж шкурок ягнят, Атульф спокойно разрабатывал план ее устранения.

Как же он должен ненавидеть ее!

Она разжала кулак и посмотрела на узор, выгравированный на черненном серебре, – весело скачущий маленький зверь. Он запрокинул голову и как будто смеялся над ней. Или, скорее, приглашал посмеяться вместе с ним. Сколько в нем энергии! Королевский подарок ее отцу, вернувшийся к ней.

Элфрун вновь сжала пальцы в кулак, чувствуя, как серебро нагревается, соприкасаясь с плотью, и, встав на ноги, спрятала наконечник в маленький кошель, висевший у нее на поясе. Где-то на краю ее сознания последние несколько мгновений назойливо крутилась одна мысль. После того как дверь за Танкрадом захлопнулась, никакого шума, а тем более удара слышно не было. Неужели он не позаботился о том, чтобы подпереть дверь снаружи?

Когда она почувствовала, что тяжелая дубовая дверь поддается под ее рукой, она стала очень осторожно толкать ее, пока та не приоткрылась достаточно, чтобы можно было увидеть, что делается во дворе.

Она рассчитывала увидеть толпу, но в залитом солнцем дворе было пусто; по крайней мере людей здесь не было, хотя повсюду валялось множество каких-то мешков, свертков и тюков. Не померещилась ли ей Аули, когда она на мгновение выглянула из-за спины Танкрада? Внешность у той была очень характерная – правильный овал лица, уложенные на голове косы, янтарного цвета глаза, – но что она могла делать в Иллингхэме? Элфрун посмотрела по сторонам, пытаясь сориентироваться по солнцу. Она умела это делать, но нужно было не забывать, что теперь она находится на другом берегу реки, и учитывать это, несмотря на то что у нее голова шла кругом от усталости.

Должно быть, ей туда.

Еще один осторожный взгляд через образовавшуюся щель, и она приоткрыла дверь пошире.

По-прежнему никого, но из зала доносились приглушенные голоса. Впрочем, дверь в зал была закрыта.

Элфрун, подобрав мешающие полы чужого платья и сорочки, вышла на свет, ступила на незнакомую землю. Все чувства ее обострились, кожа на голове натянулась, плечи напряглись, ноздри расширились. Она еще раз быстро посмотрела по сторонам. Тянуть не имело смысла. Если ее увидели, то это уже случилось. Она быстро пошла через двор, направляясь к просвету между строениями, через который, как ей казалось, можно было выйти к воротам, а потом и к реке.

Постройки здесь располагались не так, как у нее дома: в Иллингхэме длинный ряд стойл для лошадей находился справа, в дальнем конце двора, загораживая собой ворота. Она уже почти пересекла двор, когда вдруг услышала голоса, но они звучали уже отчетливее и ближе. Говорили двое молодых мужчин – вопрос и ответ, – а затем третий, издалека, позвал их по именам.

Они не кричали, просто негромко разговаривали где-то за углом, однако этого было достаточно, чтобы она бросилась в открытые двери конюшни и, подобрав юбку, поспешила в дальний ее конец, все время ожидая, что в проеме двери появится чей-то силуэт.

Она присела у стены, там, куда не попадал солнечный свет, и стала ждать, затаив дыхание; глаза ее тем временем бегали по сторонам в поисках более надежного убежища. Тут она заметила стог сена и оставленные вилы, торчащие из него. Укрытие и оружие? Платье ее было почти такого же цвета, что и сено.