так больно, что выбьют почву из-под ног.

Но это будет потом. А пока у него нет времени на скорбь.

Он собрал остатки своей решимости, взялся за телефон, набрал нужный номер и нажал на звонок.

«У нас не получилось сделать все по-хорошему, как вы учили, милая принцесса. Придется поступить по-своему».

48. Освобождение

Чувство тревоги разбудило Александра на час раньше положенного. Все это время, пока за дверью его белой камеры смертника не замаячили тени и не встали две темные фигуры, он сидел на кровати в позе эмбриона, сцепив колени руками.

Первое декабря. День казни.

Александра провели в маленькую чистую кабинку, дав всего пять минут на принятие душа, выдали набор для ухода, чтобы он мог уложить волосы, и под конец положили перед ним стопку чистой одежды мятных тонов: футболку свободного кроя и штаны.

Он уставился в пол у подрагивающих от страха ног и не замечал, с каким сожалением смотрели на него окружающие. Некоторые из них и раньше сомневались в том, что это маленькое худощавое создание с неизменной скорбью на бледном лице способно на зверства, за которые должно понести наказание, а скандальный суд лишь укрепил их подозрения. Но были среди них и те, кто не гнушался проявить свою ненависть словом. На большее их не хватало.

Сколько же пожеланий смерти Александр слышал в свой адрес! И вот, когда наступил час расплаты, все вдруг затихли. Никто больше не говорил, как сильно хочет увидеть его кончину. Молчание было зловещим, пропитанным боязнью и скорбью, а редкие приказы навроде пройти в душ или надеть новую одежду они произносили сухо и хрипло, словно опасаясь.

Но чего?

Накануне ему позволили встретиться с Робин. Она только и делала, что лила слезы, не в силах вымолвить хоть слово, и стекло, разделявшее их, неустанно запотевало от ее горячего дыхания.

– Все в порядке, Робин, – старался он ее успокоить, но его хриплый слабый голос вселил в девушку лишь больший ужас. – Все сложилось так, как я хотел. Я ни о чем не жалею. Я ценю то, как ты рискнула на суде, как рисковала все время, находясь в стане врага. Ты большая молодец. Если бы не твоя помощь, погибших было бы куда больше.

Она стерла слезу и спросила, задыхаясь от волнения:

– Что я могу для вас сделать?

– Забыть обо мне, об этом кошмаре и зажить заново. Перед тобой открыты все двери. Помнится, ты говорила, что лорд Даунтон хорошо знал твоих биологических родителей и искал тебя. Прости, я тогда толком не слушал твой рассказ. По правде говоря, Даунтон вызвал у меня не самые приятные впечатления, но ты вроде упоминала, что он был добр к тебе и хотел помочь. Раз так, может, тебе следует зацепиться за него? Он мог бы тебе помочь начать все заново.

Она зажмурилась, сдерживая горючие слезы, замотала головой и обхватила голову руками.

– Простите меня, пожалуйста, – прошептала она. – Я не уберегла вас.

– Я не ждал, что ты меня спасешь. Более того, я хотел, чтобы ты оставила меня. Но ты осталась рядом и помогла мне окончательно не сойти с ума. Спасибо тебе.

И вот перед ним показалась открытая белая дверь. Никогда бы Александр не подумал, что комната для смертельной инъекции окажется такой светлой. Посередине у стены стояли белая койка с черными ремнями и приставленный рядом металлический столик. Юноша подошел к зеркалу, висящему справа, украдкой взглянул в него, и холодные мурашки прошибли его от макушки до пят. Как же давно он не видел себя в отражении! Но тот, кто стоял перед ним сейчас, не мог быть им. Он провел по сухим, ломким волосам, заправляя их за ухо, осторожно ощупал раздутые от отеков темные круги под остекленевшими глазами с лопнувшими сосудами, нащупал скулу, кожа под которой стала очень тонкой, и спустил пальцы к двум бледным полоскам, которые когда-то были похожи на губы. Слезы скопились в уголках глаз, но не успел Александр дать им волю, как вдруг слева послышался приглушенный кашель. В испуге он обернулся и обомлел от увиденного. Прямо за комнатой инъекции через панорамные окна за ним наблюдал зал свидетелей, насчитывавший не меньше пятидесяти человек.

Александр совсем забыл о них. К нему подошла конвоир, мягко взяла его за руку и провела к койке. Там его уложили и, пока повторяли приговор, сцепили ему ремнями руки, ноги, туловище.

– Мистер Каннингем? У вас будут последние слова?

Этим утром он забыл, что может говорить. Ни слова он не вымолвил с тех пор, как проснулся, и до этого момента никто не задавал ему вопросы. Он открыл рот, но застыл, не в силах выдавить из себя ни единого звука. А что было говорить? Особенно сейчас, когда мысли с сумасшедшей скоростью проносились в его гудящей голове, смешиваясь друг с другом так, что невозможно было выделить ни одну; когда всего несколько минут отделяли его от забвения и ада, он не мог выдавить ни слова.

– Мистер Каннингем? – повторили ему вновь.

Он даже не видел, кто к нему обращается, но покачал головой, выражая неготовность отвечать.

Послышался обреченный вздох.

– Приговор будет исполнен немедленно.

Сердце Александра как бешеное забилось о грудную клетку, готовое вот-вот выпрыгнуть через горло. Секундная пауза. В зале воцарилась тишина. Щелчок двери. К нему приближались тяжелые шаги. Что-то лязгнуло на металлическом столе.

Он медленно повернул голову влево, где стоял мужчина в медицинском халате и маске с шапочкой, сосредоточенно натягивавший на руки тугие перчатки. В комнатке остались только они и охранница.

Мужчина протер место инъекции обеззараживающим средством. Боковым зрением он увидел сверкнувшую иглу шприца.

Слеза скатилась по переносице Александра, и ему пришлось положить голову ровно, чтобы было проще загнать слезы обратно. Но не вышло. Они все не прекращались, обильно скатываясь по вискам так, что мочили волосы и уши. Из дрожащей груди вырвался глухой всхлип.

Мужчина застыл. Он взял руку юноши мягче, чем прежде, и на мгновение взглянул ему в глаза, но Александр был слишком поглощен своим горем, чтобы заметить все это.

– Не печалься, – прошептал мужчина так, что услышать его мог только он один.

Александра бросило в жар. Он широко распахнул глаза и повернулся в сторону мужчины, как вдруг игла впилась в его плоть, впуская смертельный яд.

Шприц был опустошен. Мужчина положил его на стол и вернулся к койке.

Приятная слабость заполнила тело Александра, и ноги его стали неметь. Перед глазами отрывками всплывали те немногие приятные моменты, что ему посчастливилось пережить. И в каждом из них, как назло, присутствовал Каспар. Вот их первое знакомство в коридоре дворца, а вот они болтают у фонтана, едут в научный центр, гуляют по городу втайне от Делинды, танцуют на глазах сотен