этом всерьез.

– Тебе всего шестнадцать лет, еще жить и жить!

– Думать так значит попасть в ловушку. Смерть не дает гарантии, что ты умрешь только в старости, когда осуществишь все запланированное и устанешь от жизни. Она может прийти внезапно, как пришла за Анджеллиной.

– Да, но… Это же не значит, что нужно раскисать, бросить все и жить в ожидании, когда смерть постучит в дверь.

Саша бросил на него многозначительный взгляд.

– Некоторым, кто точно знает, когда его конец, все-таки приходится так делать.

«Всего шестнадцать лет». Сколько раз люди вокруг отмечали его молодость, напоминая о заслугах и суля долгую жизнь! Но Саша никогда не придавал значения их словам. Ровно до этого момента.

Здоровый мужчина, не страдающий мужской болезнью, в среднем живет шестьдесят шесть лет.

«Я потеряю пятьдесят лет». Искра в его душе полыхнула, больно обжигая. Раньше он мог предположить, чем бы занялся, если бы случилась ремиссия, но теперь… Теперь всякий раз, когда он пытался представить свое будущее, перед глазами сгущалась тьма, и чем ближе был день забвения, тем страшнее ему становилось. Неужели все могло закончиться вот так?

Раньше его нисколько это не заботило. Однако, потихоньку наблюдая за Меллом, Саша, к огромному удивлению, стал осознавать, что есть и другая сторона жизни, о которой он ничего не знал. И если раньше она не интересовала его, то теперь он отчаянно желал попробовать ее. Но единственный человек, с кем он мог сделать это, лежал под землей позади него.

«А может, все же стоит попробовать спастись?»

Мелл не знал, о чем именно ему говорили, но ощутил, как в душе поднялась тревога. В попытке успокоить себя он взглянул на озеро.

– Уже был на ее могиле?

– Нет, – Саша шагнул в сторону мемориала, – только собирался.

– Нам не сюда.

– А куда же?

Мелл качнул головой в сторону крошечного островка посередине озера, к которому вел деревянный мост.

– Лавиния наотрез отказалась от того, чтобы каждый мог попасть на могилу Анджеллины. Но желающих было много, поэтому мы придумали эту штуку с мемориалом и…

– Вы похоронили Анджеллину там, куда могла бы попасть только семья, – догадался Саша.

– И те, кто был ей дорог и кому она была дорога… – Мелл тепло улыбнулся, но глаза его выдавали глубокую печаль. – Идем. Я тебя отведу.

К Саше подошла Джоан.

– Что-то случилось?

– Останься здесь.

– А куда вы?

– На настоящую могилу принцессы.

– А как же?.. – указала она на мемориал за спиной.

– Это обманка.

Джоан начала что-то отвечать, но Саша уже не слушал и двинулся вслед за Меллом к деревянному мосту.

Придерживаясь за перила, чтобы не поскользнуться на мокрых досках, они неторопливо дошли до крошечного островка. В гуще вечнозеленых деревьев с поблескивающей листвой стоял второй мраморный мемориал, но поменьше, с покатой крышей, напоминающей плоский домик без окон и дверей. Внутри он был выложен белым диким камнем, а посередине в форме прямоугольника располагалась свежая, засыпанная букетами могила с бежевой мраморной колонной у изголовья и вазой с живыми цветами на ней.

– Плиту еще не ставили, – пояснил Мелл. – Ждут, когда земля осядет.

Саша ступил на дикий камень, тем самым встав под крышу, сложил зонт, отряхнул его и опустился на одно колено у могилы.

– В первые дни после похорон Лавиния отсюда не уходила. Все плакала и плакала…

– Пожалуйста, помолчи, – холодно повелел Саша.

– Д-да, прости.

Мелл отошел назад. Он не знал, сколько времени они так провели, но его пальцы и нос начали замерзать.

В какой-то момент Меллу показалось, что он услышал всхлип. А может, это просто дождь бил по траве. И все же в молчании и неподвижности Саши он чувствовал больше скорби, чем если бы он говорил о ней.

И вот наконец Саша поднялся. Мелл выдержал еще полминуты, прежде чем встать рядом и заговорить:

– Знаю, я не самый близкий тебе человек, да и вообще не близкий, но я очень хочу помочь тебе. Я всегда выслушаю тебя, не перебивая и не осуждая, и помогу, чем смогу.

– Откуда такая забота?

– О-откуда? – Мелл переступил с ноги на ногу, опустив взгляд. – Ну… Мы знаем друг друга относительно давно…

– Время не показатель в контексте доверия и знакомств.

– Я ни в коем случае не тороплю и не давлю, просто мне показалось…

Мелл умолк.

– Что тебе показалось? Что я тебе доверяю?

– Что я мог бы тебе помочь, если захочешь.

– У меня такое чувство, что ты хочешь помочь мне больше, чем этого хочу я.

– Может, и так, но…

– Да что же из тебя каждое слово приходится вытягивать!

– Короче! Если понадоблюсь или если захочется спокойно высказаться, то я всегда буду рад помочь.

– Тебе не кажется, что мы недостаточно близки, чтобы я использовал тебя как подушку для нытья? Для этого нужны доверительные отношения.

– Предлагаешь сблизиться?.. Я только за. Ох, нет, я не в том смысле. В смысле как друзья.

– А о каком таком смысле ты еще подумал, что так агрессивно оправдываешься?

– Э-э-э…

Саша закатил глаза.

– Наш разговор обретает неправильную окраску. Но я тебя понял. Боюсь, у меня нет времени на дополнительные разговоры с тобой. У меня скоро интервью на одном интернет-канале.

– На Germany Today в 15:00? Здорово, я посмотрю. Как ты вообще с ума не сходишь отвечать на одни и те же вопросы разным интервьюерам всю неделю?

– А ты откуда знаешь, что вопросы на всех интервью одинаковые?

– Э-э-э, предположил.

– То есть сделал вывод о том, о чем не знаешь доподлинно, основывая его на стереотипах?

– Что ты, нет. Я… – Мелл переступил с ноги на ногу. – Я смотрел эти интервью.

– То есть ты мне сейчас соврал? И я не то чтобы дотошен, но это не лучшее начало доверительных отношений.

– Ох…

Саша пожал плечами и усмехнулся.

– Расслабься. Я просто шучу. Я знаю, почему ты соврал.

– Знаешь?

– Потому что боялся, что я решу, словно ты следишь за мной.

– Ну да. Мне просто интересно. Уверен: я не единственный, кто смотрел все.

– Но один-единственный, кого я знаю лично и кто все смотрел… – Саша прошел мимо него и раскрыл зонт. – Ладно, эта беседа затянулась. Спасибо… за сочувствие и за то, что показал настоящее место захоронения.

– Не за что. Прости за эти глупости. Иногда я такую ерунду несу, что стыдно.

– Да, я заметил.

Саша развернулся в сторону моста.

Напоследок взглянув на одинокую безликую могилу, он ощутил, как тело прошибает нервный озноб. Как же тоскливо было смотреть на этот жалкий клочок земли с крошечной рощицей в окружении темного озера, сотрясающегося от холодных капель дождя! Как больно было осознавать, что эта мрачная обитель, пропахшая землей и травой, стала последним пристанищем самого светлого человека, которого он знал.

«В конечном счете это то, что останется от всех. Сменяющиеся цветы, плита с двумя датами и память о человеке, которого словно никогда не было на свете».

Он еще не прожил свою тоску полностью и точно предвидел, что если вернется сейчас в реальность, к неоконченной борьбе, подавленные эмоции ударят