Ждать пришлось довольно долго. Лишь часа через полтора двое стражников привели высокого худощавого брюнета.

— Можете идти, — сказал Дагратдер конвойным.

Алнгор остался стоять у двери. Похоже, возможности двигаться его лишили — то ли уже сам король, то ли Лонгаронель.

— Ну, здравствуй, Алнгор, — начал Дагратдер ядовитейшим тоном. — Знаешь, а мы ведь тебя обыскались. Что ж ты не заглянул попрощаться?

Пленник молчал. Весь его вид свидетельствовал о том, что ожидавшую его участь он прекрасно осознает и, похоже, уже смирился с ней.

— Ты что же, не хочешь со мной разговаривать? — продолжал изгаляться король. — Какая досада! А я-то полагал, ты со всем рвением поведаешь мне, как Кридирнор поручил тебе отравить Зинглара… и я бы, оценив твой порыв, заменил тебе два смертных приговора на один. Молчишь? Ну да, двум смертям не бывать, а одной тебе уже не избежать по-любому. Последнего слова тоже не будет? Быть может, желаешь, чтобы твой труп отдали твоему хозяину? Пожалуй, именно так я и поступлю — велю бросить его у ворот Кронсталла.

— Я расскажу! — вдруг воскликнул Алнгор. — Если только ты пообещаешь оставить в живых мою семью.

— Да на кой мне твоё признание, — презрительно бросил Дагратдер. — Что Кридирнор жаждет покарать Зинглара, я знаю не хуже тебя. И, кстати, о какой семье ты вообще ведёшь речь? Ты вроде бы не женат.

— Разве, чтобы иметь семью, обязательно жениться?

— Ну, в общем-то, конечно не обязательно. Хотя жениться всё-таки логичней.

— Я понимаю, что моё признание в отравительстве тебя не интересует. Но, может быть, ты хочешь знать о связях Кридирнора с людьми?

Брезгливое равнодушие во взгляде короля враз сменилось заинтересованностью.

— Хорошо, я обещаю, что твоё предательство никак не отразится на твоей семье, — произнёс он.

— Нет, дай мне слово, что они останутся жить, — потребовал Алнгор именно такую формулировку.

На мгновение Дагратдер задумался.

— Ладно, если тебе уж так приспичило. Даю слово, что твоя семья останется жить. Рассказывай.

— Пожалуй, начну с главного — с людей, с которыми связан Кридирнор. Но обещай, что выслушаешь меня до конца.

— Может быть, выдашь сразу списком свои требования по части моих обещаний?! — разозлился Дагратдер.

— Это не требование — просьба, — Алнгор потупил взгляд. — Выслушай меня до конца, прежде чем казнить.

— Я, конечно, понимаю, что ты в Страну Теней не торопишься. Ну да бестии с тобой — с мыслью, что выспаться сегодня не удастся, я уже смирился. Садись пиши имена людей, а так же всё, что тебе ещё известно о них.

Лонгаронель выдал Алнгору бумагу, перо и чернильницу, и тот пристроился у небольшого столика. Писал он довольно долго, хотя список сообщников в итоге оказался всего из девяти имён. Зато в нём присутствовали и сведения о роде занятий, месте проживания, даже описание внешности.

Эльджете ни о чём не сказало ни одно из имён. Впрочем, иного она и не предполагала, хотя не преминула вместе с Лонгаронелем заглянуть в список через плечо Элестайла, пока тот изучал его.

— Иши Вольтер, купец, — прочёл король вслух первое из имен, закончив ознакомление с написанным. — Ты издеваешься?!

— Нет! С чего ты взял? — испугался Алнгор.

— С того, что Вольтар мёртв.

— Я… н-не знал, — предатель явно испугался. — Дагратдер, но ты же понимаешь, что я не стал бы лгать, когда от моей правдивости зависит жизнь моих близких.

— А ты и не лжёшь. Просто сдаёшь мне уже мёртвых сообщников, — усмехнулся король.

— Может быть, мёртв вообще другой Вольтар? — со слабой надеждой в голосе предположил Алнгор.

— Нет. Место жительства тоже сходится.

— Плохо. Потому что с Вольтара-то всё и началось. И именно он обещал Кридирнору поддержку Ковена магов.

— Я тебя слушаю.

— Даже не знаю, что теперь рассказывать, — Алнгор выглядел совершенно растерянным, а в его глазах блуждало отчаяние. — Пожалуй, начну со своей семьи.

— Нет, вот семью давай оставим напоследок, — возразил король. — Уж извини, но меня она волнует меньше всего.

— Я понимаю. Но так уж вышло, что это связано.

— Ах вот почему ты просил пощадить семью — они тоже предатели, — со злой улыбкой заключил Дагратдер.

— Нет, ты неправильно понял. Они не предатели! Они вообще не вампиры! Точнее, жена…

— Что?! — в глазах короля взвилось ледяное пламя. — Ты завёл семью вне Бордгира?!

— Да, — тихо вымолвил Алнгор, глядя в пол.

— Третий смертный приговор!

— Я знаю. И, как ты мог заметить, для себя пощады не просил, — всё так же тихо произнёс преступник.

— Для них это тоже смертный приговор.

— Но ты дал слово!

— Помню, — рыкнул Дагратдер. — Однако сдержать его могу лишь в случае, если они немедленно переберутся в Бордгир.

— Так заберите их! Для того я тебе и рассказал…

— Кстати, «их» это вообще кого? — перебил его король.

— Жену и сына.

— Почему ты не забрал их сам?

— Потому что поздно было делать это, не нарушая закона. А привести их сюда и быть казнённым не хотелось. Ведь сам факт рождения ребёнка за пределами Бордгира — это смертный приговор.

— Именно так, — зло подтвердил король. — Но что тебе мешало сперва думать, а потом зачинать ребёнка?!

— Так вышло, — Алнгор снова опустил голову. — Дагратдер, пожалуйста, выслушай.

— Слушаю.

— Всё началось с простой интрижки. Сексуальные связи с другими расами ведь не запрещены. Алиша думала, что я человек, истина ей и в страшном сне не могла присниться. Но постепенно постельные отношения как-то переросли в глубокое взаимное чувство. Я думал о том, чтобы забрать Алишу в Бордгир, только всё не решался на разговор — ведь откажись она, я должен был бы её убить.

А потом меня угораздило провиниться, проспав заступление в караул. Твой дядя тогда пребывал в нашем замке, и именно его покои я должен был охранять. В общем, он упёк меня в Бозуир на год.

— Да, дядю иногда заносило… — мрачно заметил Дагратдер.

— Иногда?! — взвился Алнгор. — Правильнее было бы сказать, что иногда его не заносило! Впрочем, извини, — опомнился вампир. — Не собирался я обсуждать твоего дядю. В общем, перед заключением я встретился с Алишей снова. Рассказал ей, что сажусь на год в тюрьму, сказал, что за опоздание с уплатой налогов. До этого как раз собирался поговорить с ней о Бордгире, но подумал, каково ей будет целый год одной тут, и решил отложить разговор до своего освобождения.

На сердце было жутко паршиво, несоразмерность провинности и наказания просто добивала! В итоге я дико напился. Помню, Алиша плакала, переживая за меня и из-за расставания столь надолго. Что было дальше — вообще не помню! Проблески воспоминаний начинаются, как я уже ехал домой.