class="p1">В первый же день отличился граф Боннэ, Бертран. Эльриану казалось, что семейка Боннэбьен решила окончательно вывести его из себя. Мало того, что часть императорских гвардейцев перед переездом устроила скандал, требуя перевода в Эстину, наравне с бывшими гвардейцами Эдмонда, не запятнавшими себя предательством. Эльриан впервые проявил жесткость. Всех, посмевших что-то ему высказать просто, одним росчерком перы перевел из гвардии в строительные войска. И отправил на реконструкцию дорог и строительство укреплений на побережье Внутреннего моря. Пригрозил, в случае повторения жалоб или попыткой использовать связи для перевода в другие части, трибуналом по закону военного времени.

Бертран же, попытавшийся заступиться за своих вояк, и получивший неожиданно жесткую отповедь у Эрвина, как обычно напился, и вечером ввалился, перепутав покои, к Сабрине, разбудив ее дочку и перепугав Эдгара. Однако был выдворен совместными усилиями маркизы Торас и баронессы Юнни, причем маркиза собственноручно обломала об него швабру, отобранную у горничной. Побитого Бертрана безопасники доставили на гауптвахту, в тот же вечер императорским указом он был снят с должности командира императорской гвардии. Что делать с ним дальше решили придумать завтра, а сегодня все же пойти отдыхать. Завтра предстоял перенос тел в собор, то есть очередная процессия. Пребывание в Эстине начиналось весело.

На следующий день утром Эльриан, знающий Старый замок, как свои пять пальцев, все-таки здесь прошло его детство, спустился, как обычно, на плац, к казармам гвардии. Под спортивной формой был поддет костюм космодесантника. Рисковать после вчерашних событий он не хотел. Пробежал, как обычно свои 50 кругов, пожурил молодое поколение телохранителей, которые никак не могли дотянуть до заветных 20 без нагрузки. Затем немного размялся на снарядах, уселся отдохнуть и полюбоваться, как Мишель с Джанни гоняют новичков. Причем Джанни тренировался сам, а Мишель только раздавал указания и отпускал язвительные реплики — нагружать плечо ему пока категорически запретили.

В этот момент его осенило, как одним ударом убить двух зайцев. Наказать и пьяницу Бертрана и несостоявшуюся невестушку Виронику. Надо срочно найти регентов и переговорить. Собственно, важно было решение Вальтрона, а Эрвин нужен, что бы прояснить чересчур лояльное отношение отца к герцогу Боннэбьен и его семейству.

Махнув рукой своей страже, он поспешил в покои, принять душ, и отдать приказ пригласить регентов к завтраку, так как переговорить он хотел до начала траурной процессии.

Устроившись за столом в гостиной, Эльриан весело посмотрел на обоих регентов, в отличие от него хмуро поглощавших завтрак, и спросил:

— Дядя Эрвин, откроешь страшную тайну?

— Какую? Ри, я сейчас думаю о том позорище, что устроил вчера Бертран. Как только связь появилась, пусть и через Сейлор, не защищенная от прослушки, как посетить похороны и твою коронацию изъявили желание по крайней мере более двадцати лидеров разных планет. Самые безобидные, это твой приятель Наджар, в качестве представителя Харры, твоя старшая сестра и тетка, моя сестра Эльса. Они, хотя бы невест за собой не тянут! Надо срочно гостевое крыло в порядок приводить! А тут пьянь в виде командующего гвардией!

— Так я и хотел узнать секрет непотопляемости Боннэбьена! Почему ему отец так многое прощал?

— Не ищи тут страшных тайн. Они с Бонифацием были друзья еще с Кадетского Корпуса. Кроме того, Боня Эвальду вроде как жизнь спас. Они на яхте по Эстилаку ходили под парусом, яхту порыв ветра перевернул, а у Эвальда ногу свело. Боня его вытащил, помог за корпус яхты зацепиться и толкал ее к берегу, пока спасатели только отчалить успели. Вот Эвальд и считал себя ему обязанным по гроб жизни. И одернуть семейку решился только, когда понял, что они все границы наглости перешли. А Бонифаций так и не понял, что власть сменилась, и ты ему ничем не обязан. А зачем ты спрашивал?

— Тут утром меня осенило, как и Бертрана наказать, и твою дочку, прости, Вильм, утихомирить.

— Как Виронику утихомирить я уже придумал. Просто. Замуж срочно выдать. Только никак кандидатуру не подберу, что бы и знатен был достаточно, и не жалко было бы такую стерву на шею повесить!

— Так я о том и говорю! Бертран! Чем не жених? Знатен, тоже сын герцога. Граф. Когда Бертольд герцогом станет, тоже маркизом окажется. И не жалко такому сокровищу жизнь испортить. И вроде не наказываем обоих!

Вальтрон задумался.

— А что, идея! — высказался он через пару минут, — действительно не жалко, ни его, ни Виронику. Оба достаточно себя опозорили. Обручим, жаль свадьбу сразу не сыграть, траур.

— А ведь можно и сыграть, — вмешался Эрвин, — Если разрешение у Эуженио взять в связи с особыми обстоятельствами. Все равно слухи о Виронике уже поползли, так что хуже не будет.

— А ладно, сама дура виновата! Пусть сплетничают! Главное, что бы это Виолетте не повредило. Влюбилась она в твоего Наджара.

— Знаешь, Вильм, если Вироника, пусть и спешно, замуж выйдет, это все прикроет. И Виолетте проще — сестра не авантюристка, а почтенная замужняя дама! — заметил Эрвин.

— Тогда решили. После процессии и представим жениха невесте! Надо ее вызвать сюда, срочно. Сейчас распоряжусь. И Бонифация уведомлю.

— Бонифация могу взять на себя, — вмешался Эльриан, — или его сын женится, или пойдет под трибунал, по законам военного времени. Пора мне тоже зубы начинать показывать!

После завтрака Эльриан переоделся в парадный мундир без знаков различия, но с орденами, автоматически прилагающимися к титулу императора, и прошел в кабинет через внутреннюю дверь. Вызвал Ива.

— Доброе утро, Ив, — поздоровался император, и, выслушав ответное приветствие, продолжил, — срочно вызови мне герцога Боннэбьен.

— Не нужно.

— Не понял!

— Вызывать не нужно. Он в приемной, с утра к вам рвется. Я уже и про шествие предупреждал, и про вашу занятость, нет, сидит, как приклеенный. Позвать?

— Зови.

Ив вышел и громко провозгласил: — Герцог Боннэбьен, Его Величество приглашает вас в кабинет!

Герцог ввалился в императорский кабинет, пыхтя и отдуваясь, без должного почтения буркнул «Доброе утро» и без приглашения уселся на кресло напротив императора. Эльриан никак не отреагировал. Он молча, с некоей долей брезгливости смотрел на зарвавшегося подданного. Через несколько минут молчания герцог почувствовал неладное, поерзал в кресле и произнес:

— Эльриан…

Остановило его брезгливо-недоуменное выражение лица молодого императора.

— Герцог? Когда вы вошли? Мне послышалось, что кто-то тяжело дышит, но, не услышав положенного приветствия, решил, что мне показалось!

Бонифаций побагровел. — Я уже минут пять сижу и жду, когда ты соизволишь обратить на меня внимание! Удивительное неуважение!

— Уважение? К кому? К забывшему все нормы поведения подданному? То, что вы были другом отца, не дает вам права хамить сыну. Выйдете