Рамзес не ответил. Повернулся и, пересекаяпривокзальную площадь, прощально махнул рукой. Эллиот ответил ему вежливымкивком и медленно зашагал к ожидавшей его машине.

Он открыл глаза. Солнце пробивалось сквозьщели деревянных ставней, над головой медленно вращался вентилятор.

Эллиот взял с прикроватной тумбочки своизолотые карманные часы. Полчетвертого. Их корабль уже отплыл. Граф наслаждалсяпередышкой. Потом он обдумает, что делать дальше.

Он услышал, как Уолтер открывает дверь.

– Эти ужасные люди из конторы губернатораеще не звонили? – спросил Эллиот.

– Звонили, милорд. Дважды. Я сказал им,что вы спите и что я вовсе не собираюсь будить вас.

– Ты хороший парень, Уолтер. Пусть онисгорят в аду.

– Милорд?

– Ничего, ничего, Уолтер.

– Да, еще приходил тот египтянин.

– Самир?

– Принес от Рамсея пузырек с каким-толекарством. Оно вон там, милорд. Он сказал, вы знаете, что это за лекарство.

– Что?

Эллиот приподнялся и медленно перевел взгляд сУолтера на стоявший справа от кровати столик.

Это была плоская фляжка, похожая на те, вкоторых продают виски или водку, но из прозрачного стекла. И она была доверхузаполнена молочно-белой жидкостью, которая на свету искрилась ифлюоресцировала.

– Будьте осторожны с этим, милорд, –сказал Уолтер, открывая дверь. – Если это какое-то египетское средство,держитесь от него подальше.

Эллиот чуть не расхохотался в голос. Рядом сфляжкой лежала записка. Пока Уолтер не вышел, граф сидел неподвижно, потом взялзаписку и развернул ее.

Она была написана печатными буквами, четкими иразборчивыми, очень напоминающими латинский шрифт.

Лорд Рутерфорд, теперь все в ваших руках.Пусть вам поможет ваша философия и мудрость. Сделайте сами свой выбор.

Он прочитал еще раз. Нет, невозможно поверить.Он долго смотрел на записку, потом перевел взгляд на бутылочку.

Джулия дремала на высокой подушке. Открывглаза, она поняла, что разбудил ее собственный голос. Она звала Рамзеса. Джулиямедленно встала с постели и надела рубашку. Если кто-то и увидит ее в рубашкена палубе, ей все равно. Настало время ужина, да? Ей надо одеться. Она нужнаАлексу. Ах, если бы она могла думать спокойно… Джулия подошла к гардеробу истала вытаскивать одежду. Где они? Сколько часов находятся в открытом море?

Алекс уже был на месте. Он сидел и смотрелпрямо перед собой. Он не поприветствовал ее, не вскочил, чтобы пододвинуть ейстул. Как будто все это уже не имело никакого значения.

– Я все еще ничего не понимаю, –заговорил он. – Правда не понимаю. Она совсем не казалась мне безумной,честное слово.

Это было мучительно, но Джулия приготовиласьслушать.

– То есть в ней было, конечно, что-топечальное, что-то странное, – продолжал Алекс. – Я знаю одно: я любилее. И она любила меня. – Он повернулся к Джулии. – Ты веришь тому,что я говорю?

– Верю.

– Она говорила очень странные вещи. Онасказала, что влюбиться в меня не входило в ее планы! Но это произошло. Изнаешь, я ведь сказал ей, что понял, что она имеет в виду. Я бы никогда неподумал… то есть все было совсем по-другому. Знаешь, словно те розы, о которыхты всю жизнь думал, что они розовые, вдруг оказались красными!

– Да, понимаю.

– А теплая вода оказалась горячей.

– Да.

– Ты хорошо рассмотрела ее? Ты заметила,как она прекрасна?

– Не стоит переживать все заново. Ее ужене вернуть.

– Я знал, что потеряю ее. Знал с самогоначала. Не могу понять почему. Просто знал, и все. Она была не от мира сего,понимаешь? И тем не менее она была для меня более реальна, чем все, что…

– Понимаю.

Алекс смотрел вперед – казалось, онразглядывает публику и одетых в черно-белое официантов, а может, прислушиваетсяк разговорам цивилизованных людей. Здесь были в основном британцы.

– Ты сможешь все забыть, –неожиданно сказала Джулия. – Это возможно, я знаю.

– Да, забыть, – согласился Алекс ихолодно улыбнулся неизвестно чему. – Забыть, – повторил он. –Что мы и сделаем. Ты забудешь Рамсея, если что-то вас разлучит. А я забуду ее.И мы будем делать вид, что живем, словно никогда не знали такой любви – ни ты,ни я. Словно ты не знала Рамсея, а я не знал ее.

Изумленная Джулия не сводила с него глаз.

– Делать вид, что живем, – шепотомповторила она. – Какие ужасные вещи ты говоришь!

Алекс ее даже не услышал. Он взял вилку иначал есть – или просто принимать пищу. Делать вид, что ест. Джулия задрожала иуставилась в свою тарелку.

Теперь на улице стемнело. Сквозь закрытыеставни просачивался темно-синий свет. Снова пришел Уолтер – чтобы спросить, нехочет ли милорд поужинать. Милорд сказал, что не хочет: он хочет побыть один.

Он сидел в пижаме и шлепанцах, глядя належавшую на столе плоскую бутылочку. Она мерцала в темноте. Записка лежала тамже, куда он ее положил, рядом с бутылочкой.

Наконец Эллиот встал, чтобы переодеться.Переодевание заняло несколько минут, поскольку каждое движение вызывало боль всуставах и приходилось пережидать. Наконец все было кончено. Эллиот надел серыйшерстяной костюм; днем в нем было бы слишком жарко, а ночью будет как раз.

Опираясь на трость левой рукой, он подошел кстолу, взял бутылочку и положил ее во внутренний карман пиджака. Бутылочка елепоместилась в кармане и своим весом слегка придавила грудную клетку.

Граф вышел на улицу. Отойдя немного от отеля,он почувствовал, что боль в левой ноге усилилась. Но он продолжал идти, то идело перекладывая трость из руки в руку в поисках удобной точки опоры. Когданужно было, он останавливался, переводил дыхание и снова шел вперед.

Через час он добрался до старого Каира ибесцельно побрел по его кривым улочкам. Он не искал дом Маленки – просто гулял.К полуночи его левая нога совсем онемела. Но это не имело никакого значения.