Рамзес удивленно обернулся и посмотрел на них.Алекс Саварелл пытался подняться на ноги. Его черная одежда дымилась. Рядом сним стоял отец, с его руки свисал обгорелый рукав. Молодой человек выживет –это было ясно.

Но она!.. Где она?! Рамзес в изумлении смотрелна два паровоза, один из которых все-таки остановился, а другой набирал ход.Знал ли мир такую мощь? А взрыв? Он был подобен извержению вулкана!

– Клеопатра! – крикнул царь. Потомпошатнулся и начал медленно падать. Но Джулия подхватила его.

На горизонте замерцал слабый рассвет; изтумана выглянуло солнце, похожее не на круглый диск, а скорее на огромнуюполосу дрожащего жаркого марева. Звезды медленно растаяли.

Рамзес снова и снова ходил по рельсам. Самиртерпеливо наблюдал за ним. Джулия уснула на заднем сиденье машины.

Эллиот вместе с сыном вернулись в отель.

Рядом оставался лишь верный Самир. Он еще разосмотрел обугленный остов машины. Ужасный, отвратительный скелет. Обугленныеобрывки кожи, свисающие с покореженных железок.

– Сир, – сказал Самир, – послетакого взрыва никто не может уцелеть. В древние времена не знали такихтемператур.

«Знали, – подумал Рамзес. – Знали,что такое взрывающаяся гора, что такое вулкан, – прошлой ночью он вспомнилоб этом.

– Но ведь должны же остаться хотькакие-то следы, Самир. Хоть что-то должно остаться.

К чему испытывать терпение этого несчастногосмертного, от которого он видел только добро? И Джулия, бедняжка Джулия. Ондолжен отвезти ее в безопасное место, вернуться с ней в отель. С минуты аварииона не произнесла ни слова. Она стояла рядом, держала его за руку, но не издалани звука.

– Сир, слава богу, что все закончилосьименно так, – сказал Самир. – Смерть призвала ее. Теперь онауспокоилась.

– Ты думаешь? – прошепталРамзес. – Самир, и зачем только я напугал ее? Зачем я погнался за ней? Мы,как всегда, поссорились. Мы старались побольнее уколоть друг друга. Вдруг времяостановилось; мы оказались вне времени, воюя друг с другом.

Он замолчал, не в силах продолжать.

– Сир, вам надо отдохнуть. Дажебессмертные нуждаются в отдыхе.

Они стояли все вместе на железнодорожномвокзале. Для Рамзеса эти минуты были мучительны. У него больше не осталосьслов, чтобы уговорить Джулию. Когда он заглядывал в ее глаза, то видел нехолод, нет, а глубокую незажившую обиду.

Алекс превратился в совершенно другогочеловека – с лицом Алекса, в обличье Алекса. Он рассеянно выслушал полуправду,рассказанную ими. О той женщине, с которой Рамзес был давно знаком, о еебезумии, о том, что она была опасна. Потом он просто отключился, не желаябольше слушать.

Они сильно повзрослели – этот молодой человеки эта молодая женщина. Лицо Джулии поблекло, поскучнело; Алекс, стоявший рядомс ней, был тих и молчалив.

– Они продержат меня здесь не большедвух-трех дней, – сказал сыну Эллиот. – Скорее всего, я буду домачерез неделю после вашего приезда. Позаботься о Джулии. Если ты начнешьзаботиться о Джулии…

– Знаю, отец, для меня самого это будетвыходом.

И он улыбнулся ледяной улыбкой – когда-то онабыла такой теплой.

Кондуктор дал сигнал… Поезд был готовтронуться. Рамзес не хотел смотреть, как он движется, не хотел слышать грохотколес. Ему хотелось уйти, но он знал, что будет стоять до самой последнейминуты.

– И ты не изменишь своего решения? –прошептал он.

Джулия продолжала смотреть в сторону.

– Я всегда буду любить тебя, –прошептала она. Рамзесу пришлось наклониться, чтобы расслышать то, что онаговорит, и ее губы почти коснулись его.

– Я буду любить тебя до самой смерти. Норешения своего не изменю.

Алекс внезапно взял его за руку.

– До свидания, Рамсей. Надеюсь, увидимсяв Англии.

Прощальный ритуал подходил к концу. Рамзесповернулся поцеловать Джулию, но она уже стояла на металлической подножкепассажирского вагона. Их глаза на мгновение встретились.

Не было упреков, не было осуждения; она простоне могла ничего с собой поделать. Она тысячу раз объясняла ему все теми жесловами.

Наконец паровоз засвистел, заскрежетал – ввоздухе разнеслись отвратительные звуки. Неравномерными толчками цепь вагонов сокошками двинулась вперед. Рамзес увидел в окне Джулию. Она приложила ладонь кстеклу и снова посмотрела на него, и он опять попытался истолковать выражениеее глаз. Может, она испытывает сожаление, может, раскаивается в своем решении?

Ему было очень грустно. Он опять слышал голосКлеопатры. «Я звала тебя в те последние минуты».

Поезд скользил мимо. На окно упал солнечныйлуч, и оно сверкнуло серебром – больше Рамзес не видел ее лица.

Лорд Рутерфорд увел его с платформы туда, гдепассажиров ждали автомобили и одетые в ливреи шоферы, почтительно открывавшиедверцы.

– Куда вы поедете? – спросил граф.

Рамзес глядел вслед удалявшемуся поезду.Последний вагон с маленькой железной дверцей становился все меньше и меньше.Грохот колес был уже почти не слышен.

– Какая разница? – ответил он.Потом, словно пробудившись от сна, внимательно посмотрел на Элиота. Выражениелица графа удивило его не меньше, чем взгляд Джулии. Упрека не было – толькогрусть. – Ну и какой же урок вы извлекли из этой истории, милорд? –неожиданно спросил он.

– Чтобы осмыслить это, нужно время,Рамзес. Время, которого, скорее всего, у меня уже нет.

Рамзес покачал головой.

– После того, что вы видели, –заговорил он, понизив голос так, чтобы его слышал только Эллиот, – выпо-прежнему хотите принять эликсир? Или вы отказываетесь от него – как Джулия?

Поезд уже ушел. На опустевшем вокзале сталоочень тихо, если не считать легкого гула возникавших то тут, то там разговоров.

– Разве сейчас это имеет какое-тозначение, Рамзес? – спросил Эллиот, и Рамзес впервые увидел на его лицегоречь и усталость.

Он взял Эллиота за руку.

– Мы еще встретимся, – сказалцарь. – А сейчас мне нужно идти – иначе я опоздаю.

– Так куда же вы идете?