Джулия вжалась в стену. Если она оттолкнет этуженщину, удержится ли та на ногах? Она такая сильная – вряд ли удастся убежатьот нее. И снова, как в ту минуту, когда Рамзес выходил из своего саркофага, онапочувствовала, что вот-вот потеряет сознание.

– Чудовищно, правда? – продолжалаговорить женщина с тем же отличным британским выговором. – Он позволилумереть тому, кого я любила. А теперь я должна сломать этот цветок. А чтоделать? Я давным-давно пережила эту потерю. Джулия Стратфорд жива, а Антоний –нет. Это несправедливо.

– Господи, помоги мне, – ахнулаДжулия. – Господи, помоги нам обеим, мне и ей. Пожалуйста, дай мне уйти.

Рука женщины потянулась к ней, схватив за горло.Боль была невыносимой, Джулия задыхалась. Она ударилась головой о зеркало –раз, другой. Она почти теряла сознание…

– Почему бы мне не убить тебя? Ну,скажи! – зашептал ей в ухо хриплый голос.

– Рамзес! – крикнула Джулия,задыхаясь. – Рамзес!

Дверь в дамскую комнату открылась – вошли двеженщины и в изумлении замерли на месте. Клеопатра вскочила из-за стола ибросилась к выходу. Грубо отпихнула с дороги одну из дам и, сверкнув серебромплатья и водопадом черных волос, скрылась в коридоре.

Джулия, рыдая, сползла на пол.

Сбежались люди, кругом слышались топот икрики. Пожилая женщина с пухлыми теплыми руками помогла ей встать.

– Мне нужно найти Рамзеса, – сказалаДжулия. Она попыталась пробиться к двери. Другая женщина удерживала ее.Пришлось снова сесть на стул.

– Принесите ей воды!

– Нет, выпустите меня отсюда!

Наконец она прорвалась к дверям и пробиласьсквозь толпу зевак. К ней бежал Рамзес – она упала в его объятия.

– Здесь была она, – прошепталаДжулия ему на ухо. – Она разговаривала со мной. Она дотрагивалась доменя. – Джулия прикоснулась к шее – ей до сих пор было больно. –Когда вошли люди, она убежала.

– Что с вами, мисс?

– Мисс Стратфорд, что случилось?

– Спасибо, теперь все в порядке. Рамзесобнял ее и увел прочь от всех.

– Я видела только женщину. С ней былачерноволосая женщина, высокая.

Рамзес привел Джулию в фойе возле ложи – здесьбыло тихо.

Сквозь слезы она увидела склонившихся к нейЭллиота и Самира. Услышала музыку, отвратительную музыку, доносившуюся из-запортьеры. Самир налил в бокал шампанского. Какая нелепость – шампанское?

– Она где-то здесь, в зрительном зале.Господи, она похожа на прекрасного демона! Богиня! Рамзес, она знает меня,знает, как меня зовут. Она говорила, что отомстит за Антония. Рамзес, она знаетменя!

Его лицо исказилось от гнева. Он бросился кдвери. Джулия попыталась остановить его и опрокинула бокал с шампанским.

– Нет, не уходи, не покидай меня! Оначуть не убила меня! Хотела убить, но потом не смогла Рамзес! Она живой человек,с человеческими чувствами. О Рамзес, что ты наделал! Что я наделала!

В зрительном зале зазвенел звонок. Людиринулись в проходы. Алекс, наверное, ищет ее; он может наткнуться и на них.

В голове у нее шумело – она никак не моглаприйти в себя.

Клеопатра стояла на высоком металлическомбалконе, на самой верхней из металлических ступеней, которые вели в темныйузкий переулок. Из двери справа лился свет, внутри было шумно. Город казалсяскоплением ярких фонарей и низких крыш, сверкающих зданий и башен, пронзающихтемно-лазурное небо. Отсюда не был виден Нил, но это не имело никакогозначения. Напоенный ароматом зелени, воздух был свеж и прохладен.

Вдруг она услышала голос:

– Ваше величество, я искал вас повсюду.

– Обними меня, Алекс, – прошепталаКлеопатра. – Обними меня покрепче.

Она глубоко вздохнула, когда он прижался кней, когда его теплые руки прикоснулись к ее телу. Он бережно подвел ее кметаллической лестнице, уходящей выше, к следующему балкону, и усадил наступеньку.

– Тебе дурно, – сказал он. –Надо принести чего-нибудь выпить.

– Нет, не уходи, – проговорила онаеле слышно.

С немым отчаянием она смотрела на городскиеогни. Ей хотелось, чтобы этот современный город провалился в тартарары, чтобыон исчез. Для нее это был единственный выход. Для нее и для этого юноши, этогоневинного простодушного юноши, который обнимал и целовал ее.

– Что я делаю? – пробормотала она надревней латыни. – Что я испытываю – горе или гнев? Почему я так страдаю?

Не желая того, она мучила его. Понял ли он ееслова?

– Открой мне свое сердце, –проникновенно произнес Алекс. – Я люблю тебя. Скажи мне, что тебятревожит. Я не хочу, чтобы ты страдала. Может быть, я смогу помочь.

– Я верю тебе, юный лорд, – сказалаона. – Я тоже люблю тебя.

Но чего же она хотела? Неужели месть вылечитее от ярости, разрывавшей ее на части? Или она отступится, возьмет с собойюного лорда Алекса и сбежит от своего учителя, своего создателя? На миг ейпоказалось, что боль поглотит все-все – и мысль, и надежду, и волю. Потомпришло понимание – и словно вновь засияло теплое солнце.

Так яростно любить и так яростно ненавидеть –это и значит жить полной жизнью. Теперь она снова живет, а значит, радуется истрадает.

Последний акт подходил к концу. Эллиот соскукой взирал на роскошную сцену, на томившихся в гробнице любовников и напоющую молитву принцессу Амнерис.

Слава богу, скоро конец! В нынешнихобстоятельствах лучшее произведение Верди казалось полной нелепицей. Чтокасается бала, им нужно всего лишь показаться там и сразу же отвести Джулию вномер.

Джулия была близка к истерике. Все ещедрожащая, она сидела в фойе, прижимаясь к Рамзесу.

Она не отпускала Рамзеса от себя. Поэтому вовремя антрактов по всем лестницам и коридорам рыскали Эллиот и Самир: онипытались найти женщину, которую мог опознать только Эллиот. Самир искал глазамив толпе серебристое платье и копну черных волос.

Ее нигде не было. Просто поразительно!Конечно, она могла исчезнуть сразу после нападения на Джулию. Но откуда онамогла знать Джулию? Вот в чем загадка. Как она отыскала здесь Джулию?!