Устойчивая карательная традиция в отношении советских немцев, которая сложилась к началу «Большого террора»[1866], в период пика массовых репрессий обрела новое содержание. В 1937 г. было сфабриковано дело о разоблачении якобы действовавшей в АССРНП «подпольной националистическо-фашистской организации». По этому делу подверглось репрессиям практически все руководство республики — как немецкой, так и русской национальности. В том же году на обложках ученических тетрадей и в учебниках, выпущенных Государственным издательством АССРНП, была обнаружена якобы «искусно вкрапленная фашистская символика»[1867]. Руководство издательства подверглось репрессиям. Антинемецкие проявления были отмечены и в других регионах СССР — например, с трибуны XIII съезда КП(б) Украины прозвучало заявление, что в республике имеет место «вредительство разных наций», с намеком на украинских немцев[1868]. В 1936–1937 гг. с целью «очищения» приграничной полосы было проведено выселение немецких и польских хозяйств из западных районов Украины[1869].

Обвинение в «шпионаже в пользу Германии» было общим местом кампании массовых репрессий в СССР в 1930-х гг. Для «обоснования» репрессий в отношении «германских шпионов» в СССР распространялись сведения о разоблачении «германских шпионских центров» в США, Великобритании, Франции и Чехословакии[1870].

Уничтожение немецких кадров в АССРНП сопровождалось насаждением открытого недоверия к коммунистам-немцам как потенциальным «пособникам германского фашизма». В результате интенсивной чистки в составе секретарей парторганизаций практически не осталось немцев. Этим фактом заинтересовался сам И. В. Сталин, очевидно указав на допущенный «перегиб в национальном вопросе». К середине 1937 г. численность немцев — членов партии — увеличилась. Однако немцем по национальности был только 3-й секретарь обкома (Г. Г. Корбмахер), а среди заведующих отделами обкома немцев не было вообще. Можно согласиться с мнением, что с 1938 г. «дискриминация стала доминантой в национальной жизни АССРНП». На прошедшей в феврале 1939 г. XXII областной партконференции из 227 делегатов было только 69 немцев (30 %), хотя немцы составляли в республике 65 % населения[1871].

Дискриминация советских немцев проявилась и на общегосударственном уровне. В постановлении политбюро ЦК ВКП(б) от 23 марта 1938 г. признавалось «ненормальным, что на предприятиях, в главных управлениях и центральном аппарате Наркомата оборонной промышленности работает большое количество немцев, поляков, латышей, эстонцев», и было поручено «очистить оборонную промышленность от лиц указанных национальностей»[1872]. В том же году советские немцы были «вычищены» из военных училищ.

Эти антинемецкие акции были составными частями большой «немецкой операции» НКВД — кампании по выявлению немецкой «пятой колонны» в СССР, которая началась с ограничительных мер в отношении немцев-иностранцев — закрытия большинства германских консульств и концессий, высылки многих германских граждан из СССР. Таким образом, еще задолго до войны одной принадлежности к немецкой национальности оказалось достаточно, чтобы попасть под подозрение[1873]. Открыто стали звучать заявления о том, что «все немцы в СССР являются шпионами»[1874]. В 1937–1939 гг. было упразднено подавляющее большинство немецких национальных районов и сельсоветов (наряду с аналогичными национально-территориальными образованиями других этносов)[1875].

В предвоенное время в СССР пропагандировалось «исконное противостояние» русского и других соседних народов, с одной стороны, и германцев, с другой стороны. Профессор К. В. Базилевич в статье «„Псы-рыцари“[1876] и их фашистские потомки» (рецензия на изданное историческое сочинение Генриха Латвийского «Хроника Ливонии») писал, что во время приближения немцев к русским границам в Прибалтике в XIII в. «местные племена… охотно поддерживали в борьбе с рыцарями русских», а история взаимоотношений прибалтийских народов и германских рыцарей — это «летопись страданий народов Прибалтики». Пропагандисты Н. Кружков и Л. Ганичев публиковали в «Правде» материалы о «крахе германской интервенции на Украине» и освобождении Псковщины от германской оккупации в 1918 г., когда «захватчики дорого заплатили за свои попытки поработить русский народ»[1877].

Тем не менее антигерманская пропаганда в Советском Союзе в целом не переходила в антинемецкую. Наоборот, немецкий народ Германии был записан в союзники СССР как «жертва дикого фашистского изуверства»[1878]. К. Симонов в поэме «Ледовое побоище» пророчествовал: «Настанет день, когда свободу / Завоевавшему в бою, / Фашизм стряхнувшему народу / Мы руку подадим свою. / В тот день под радостные крики / Мы будем славить всей страной / Освобожденный и великий / Народ Германии родной»[1879]. В повести Н. Шпанова «Первый удар» с сочувствием говорилось о «великом народе трудовой Германии, истекающем кровью, вынужденном в рабском безмолвии, ценою собственной жизни, утверждать господство своих оголтелых хозяев-фашистов»[1880].