Однако с лета 1942 г., в связи с ухудшением военной ситуации, в СССР произошло усиление накала «узаконенной ненависти» по отношению к немцам как «вражеской нации». «Благодушное» отношение к немцам-захватчикам первых недель войны рассматривалось теперь как «наивность человека, разбуженного среди ночи бомбами»[1934]. Пропаганда делала упор на широкое распространение информации о «зверствах немцев над пленными и на оккупированной территории», воспитание «гнева… жажды мести и расплаты с врагом»[1935]. Публицистические материалы оперировали такими определениями немцев, как «скоты», «грязные животные», которых «нельзя переубедить, их можно только перебить»[1936].

Одним из главных апологетов антигерманской политики во время Великой Отечественной войны был автор слов, приведенных выше, — советский писатель И. Г. Оренбург, которого по праву называли «первым публицистом антигитлеровской коалиции»[1937]. Статья И. Г. Оренбурга «Убей!» вольно или невольно стала гимном ненависти к немецкой нации: «Немцы не люди. Отныне слово „немец“ для нас самое страшное проклятье. Отныне слово „немец“ разряжает ружье… Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал. Если ты думаешь, что за тебя немца убьет твой сосед, ты не понял угрозы… Если ты убил одного немца, убей другого — нет для нас ничего веселее немецких трупов… Убей немца! — это просит старуха-мать. Убей немца! — это молит тебя дитя. Убей немца! — это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!»[1938] Аналогичные призывы проходят красной нитью через другие публикации этого автора: «Плюнь, убей и снова плюнь!»; «Поклянемся: они не уйдут живыми — ни один, ни один!»; «Скота нет. Навоза тоже нет. Есть только немцы. Ими мы удобрим нашу многострадальную землю»; «Не медли, убей немца!»[1939]. В 1942 г. был выпущен плакат с призывом «Папа, убей немца!». Таким образом, после появления лозунга «Убей немца!», брошенного И. Г. Эренбургом, различия между «немцами» и «фашистами» стерлись окончательно[1940].

По нашему мнению, И. Г. Эренбург не призывал к убийству всех немцев по национальному признаку. Хотя советский немец Г. А. Вольтер, переживший депортацию и трудармию, отмечает, что в статьях И. Г. Эренбурга «рефреном звучит призыв к убийству», причем «убей не потому, что это вооруженный противник, враг», а «убей как немца, по одному лишь национальному признаку»[1941], следует согласиться с мнением историка А. Б. Цфасмана, что для И. Г. Эренбурга «немец выступал в качестве орудия человеконенавистнического гитлеризма; его руками творились чудовищные злодеяния. И чем больше будет убито немцев, тем меньше преступлений будет совершено, тем быстрее будет достигнуто освобождение от агрессоров»[1942].

Тем не менее лозунг «Убей немца!» больно ударил по этническим немцам СССР. Советские немцы были поголовно признаны «агентами Германии», «шпионами германской разведки». Утверждалось, что «заселение немцами русских земель происходило согласно указаниям, исходящим от германского главного штаба»[1943], «имения немецких помещиков в западных областях России заранее готовились, как опорные пункты немецкой армии», и немецкое население в целом «выполняло волю и планы немецких властей», осуществлявших политику «создания в России „внутренней Германии“». Пропаганда подчеркивала, что «в большинстве своем немцы в России рассматривали себя как участников завоевательного похода в чуждую страну»[1944].

Клеймо врага, фашиста, презренного «фрица» пало на головы депортированных немцев, не имевших ни малейшего отношения к «коричневой чуме». Узник труд армии Р. Дайнес вспоминал: «В обычное утро… 1942 года на арке ворот 14-го стройотряда Базстроя НКВД[1945] появился ошеломляющий лозунг „Убей немца!“. Колонны тощих оборванных трудяг побригадно двигались к воротам… Люди шли через ворота и не хотели верить глазам своим. Пройдя под „убийственным“ транспарантом, ещё раз оглядывались. Но и с фасадной стороны ворот на ткани цвета запекшейся крови красовались те же уничтожающие слова. На работе только и разговоров было, что об этом лозунге… Недоумевали, возмущались, строили различные предположения и догадки. Никто и понятия не имел о статье Эренбурга. Большинство „трудмобилизованных“ пришло к выводу, что неспроста вывесили такой транспарант, видно, скоро всем конец придёт… Но вечером, когда лагерники возвращались с работы, на воротах уже висел привычный лозунг „Всё для фронта, всё для победы!“. Видно, смекнуло лагерное начальство, что явно „перегнуло палку“, слишком далеко зашло в своей „воспитательной“ работе с „немецким контингентом“». Об аналогичном случае упоминает А. Мунтаниол, также узник трудармии: «Когда в „Известиях“ была напечатана статья, где известный литератор призывал убить не фашиста, а немца, в нашей столовой появилось огромное красное полотнище с лозунгом: „Хочешь жить — убей немца!“ Это была последняя капля, отнявшая у нас всякую надежду на выживание»[1946].

Геббельсовская пропаганда пыталась обратить антинемецкую риторику И. Г. Эренбурга в свою пользу, старательно лепя образ «кровожадного сталинского еврея». В ход шло всё — от сфальсифицированных призывов «насиловать немок» до плана уничтожения Европы в фантастическом романе Эренбурга «Трест Д. Е.»[1947] (написан в 1923 г.). В приказе А. Гитлера от 1 января 1945 г. говорилось: «Сталинский придворный лакей Илья Эренбург заявляет, что германский народ должен быть уничтожен»[1948]. Нацистские пропагандисты разжигали слухи, что «Красная армия будет всех поголовно истреблять», что инспирировало самоубийства среди мирного населения Германии, в том числе целыми семьями[1949]. В марте 1945 г. геббельсовская пропаганда утверждала, что советские руководители выдвинули «новейший лозунг: вперед в Германию, чтобы отомстить за злодеяния немецких солдат», и «этой изощренной дьявольской агитацией в красноармейце разжигают самые низменные инстинкты и ненависть ко всему немецкому». После капитуляции Германии в Берлине ходили слухи, что «на [Потсдамской] конференции решится вопрос об ответственности всех семей, у которых кто-либо служил в армии и принимал участие в походе на Россию», и, «когда будет решен вопрос о репарациях, русские потребуют еще более жестких и тяжелых мер по отношению к [немецкому] населению»[1950]. В ФРГ до сих пор есть деятели, преимущественно в среде праворадикальных и неонацистских сил, которые утверждают, что И. Г. Эренбург призывал «убивать всех немцев и насиловать немецких женщин». Представители таких кругов, в частности, выступают за переименование улицы в германском городе Росток, названной в честь И. Г. Эренбурга[1951].