class="p1">Воевода угрюмо наблюдал, как ратники остановились в саженях десяти-пятнадцати от неприятеля. Впереди был Лукиан Безбородый со свитком в руках. Он слыл умелым переговорщиком.

Евдокия жадно следила за приближением ратников. И когда они остановились, она поймала взгляд Лукиана. Тот заиграл скулами и натянул повод так, что лошадь вздыбилась и попятилась.

Гаши-мурза чуть подался вперед, окинул гордым взглядом подъехавших защитников крепости и потом заносчиво заговорил с Лукианом. Толмач выкрикивал сбоку, переводил речь, едва поспевая за послом:

– Непобедимый Темир-карача, темник Великого хана Джанибека, повелителя Орды и руситских улусов, требует открыть ворота крепости и впустить его воинов.

– Воевода Димитрий Иланчин приветствует непобедимого Темира-карачу и просит узнать у посла, что надо темнику Великого хана в нашем городище. – через силу стараясь говорить спокойно и приветливо, спросил Лукиан Безбородый.

– Руситский воевода Димитрий забыл, что обязан встречать воинов Великого хана у раскрытых ворот крепости, как желанных гостей, и по первому их требованию предоставлять им кров для отдыха и корм коням, – недовольно напомнил Гаши-мурза, играя желваками.

– Если темник Темир-карача с воинами завернул к нам всего лишь для отдыха, то почему его воины за рекой порубали наших дозорных, а ты, посол, держишь на аркане жену воеводы Димитрия и угрожаешь прислать ему ее голову? – сдерживая себя, выговорил Лукиан.

– Непобедимый Темир-карача пришел с миром, но дозорные воеводы Димитрия за рекой первыми напали на его воинов, а сам воевода встретил своими стрелами со стен крепости, – сердито отозвался Гаши-мурза, сильно стискивая ногами бока лошади.

Конь под Гаши-мурзой заходил, и понадобилось время, чтобы его успокоить. Лукиан подождал, когда мурза угомонил коня, и, сжимая зубы, миролюбивым тоном предложил:

– У нас говорят, кто поминает плохое, тому ворон глаза выклюет. Забудем обиды, Гаши-мурза, останемся зрячими в людской памяти. Отпусти Евдокию, посол, чтобы мы поверили в добрые намерения темника Великого хана Джанибека.

– Откройте ворота, чтобы непобедимый Темир-карача поверил в ваши добрые намерения, – в свою очередь холодно потребовал Гаши-мурза.

Лукиан Безбородый понял, что посол темника тоже опытный переговорщик, и потому прекратил препирательства. Поднял над головой свиток:

– Здесь выкуп за то, чтобы непобедимый карача Темир со своими воинами отступился от городища с миром и отпустил жену воеводы Димитрия. Пускай темник Великого хана Джанибека убедится, что мы не хотим напрасной крови.

Евдокия слушала Лукиана и с горечью думала, что надежда Димитрия на откуп от орды не оправдается. Она не верила Темиру-караче. По его настрою еще вчера она поняла, он пришел не для того, чтобы получить выкуп. Ибо выкуп хорош лишь в том случае, когда нет сил, чтобы одолеть противника. Тогда можно согласиться на любую добычу, чтобы не потерять лицо. Но темник Темир-карача был совершенно уверен в своей победе, а потому выкуп не остановит его.

Евдокия видела, как ордынский всадник подъехал к Лукиану Безбородому, взял из его руки свиток и, вернувшись, передал Гаши-мурзе.

Потом Лукиан Безбородый обратился к Гаши-мурзе с просьбой поговорить с Евдокий. Однако посол решительно отказал.

Тогда женщина в голос закричала, предупреждая Лукиана, а через него своего мужа воеводу Димитрия:

– Не верьте им, Лукиан! Они пойдут на приступ! – Этот выкрик мог стоить ей жизни, между тем она не думала об этом.

Рука ордынского воина жестко дернула за конец веревки, петля на шее Евдокии затянулась и женщина захрипела.

Лукиан гневно зарычал, потянулся к мечу, так хотелось выхватить его и порубать головы ордынцам, чтобы освободить Евдокию. И ратники тоже зашевелились. Но Лукиан знал, что этим он, наоборот, ускорит ее гибель, ибо ее просто удушат на аркане, прежде чем он успеет освободить. Кроме всего, такой поворот окончательно поставил бы под удар защитников и жителей городища. А так какая-никакая надежда еще теплится. Лукиану все-таки хотелось верить, что ордынцы не откажутся от выкупа и что за выкуп удастся освободить жену воеводы. К тому же Димитрий надеялся на него, и он старался договориться о мирном откупе.

Евдокию снова, на глазах у ратников, забросили на холку лошади и повезли в ордынский стан.

Воевода Димитрий со стены наблюдал за происходящим и скрипел зубами. В горле пересохло. В глазах металась ярость.

Гаши-мурза с поклоном вручил свиток Темиру-караче, и, поджав ноги, уселся сбоку, куда указала рука темника.

Темир-карача покрутил свиток перед глазами, глянул на толмача и бросил ему. Толмач поймал, бухнулся на колени и начал переводить. Когда закончил, склонился до пола. Шатерный служитель выхватил свиток из его рук и протянул темнику. Но Темир-карача отмахнулся как от ненужной вещи, давая понять шатерному служителю, чтобы тот не беспокоил его по пустякам.

Толмач на коленях стал двигаться задом к выходу из шатра. И скоро оказался за его пологом.

Гаши-мурза сидел на подушке и ловил момент, чтобы высказаться в унисон желаниям темника. Он знал, что Темир-карача зол на ощетинившуюся крепость и намерен сжечь городище. Глупо отказываться от приступа, когда руситы уже страшатся ордынских воинов, что подтверждается их просьбой об откупе. Сильный не откупается, сильный побеждает.

Темник повернул лицо к Гаши-мурзе, и тот почтительно проговорил:

– Тебе сопутствует удача, Непобедимый. Коль воевода Димитрий предлагает хороший выкуп, значит, у него есть еще чем поживиться, – сказал и выждал, чтобы убедиться, что его слова заинтересовали темника. – Можно пойти на хитрость: принять выкуп, а потом занять крепость, взять дополнительную добычу и пожечь городище. Славная будет победа. С хорошим полоном.

Темир-карача улыбнулся, ибо Гаши-мурза угадал его мысли.

– Так, – кивнул он в ответ. – Сначала взять добычу. А потом пожечь.

Затем Гаши-мурза рассказал о выкриках Евдокии. Темник недовольно завозился, смял гримасой лицо, хмыкнул. Глупая баба, сама затягивает петлю у себя на шее. Приказал привести ее.

Евдокию ввели в шатер. И снова шатерный служитель замельтешил у нее за спиной, согнул, бросил на колени перед Темиром-карачой.

– Не веришь мне? – спросил темник, въедаясь в нее взглядом.

– Нет, – ответила Евдокия, пытаясь подняться с колен, – Ты думаешь, что победа будет легкой. Ты ошибаешься, Темир-карача. Они не покорятся. Умрут, но на колени перед тобой не встанут.

– Но ты же стоишь, вот и их поставлю, – уверенно усмехнулся темник. – А не встанут – сломаю! Хребты руситов слабее их духа.

– Сломать можешь, но сломить дух – нет, – ответила Евдокия. – И я не стою перед тобой на коленях. Ты не понимаешь, Темир-карача. Ты согнул мое тело, но дух мой выше тебя.

– Жалеешь руситов? Ненавидишь меня? – равнодушно спросил мурза Темир, сунул под локоть шелковую подушку. – Напрасно. Что толку жалеть тех, кто за стенами крепости прячется от меня, как мыши в норах. Они не воины,