взгляд. Камень прилип к его пальцам. И рука ослабла и опустилась. Однако через короткое время, подхваченный общей яростью, селянин оторвался от глаз Сусанны и снова вскинул руку с камнем.

Сусанна почуяла, что близок конец. Она безумно хотела жить, но она не могла отречься и предать.

Первый камень ударил ее несильно, второй стукнул крепче, третий саданул безжалостно.

Это было больно, это было очень больно.

Сусанна закрывалась руками и сжимала зубы, чтобы не закричать от ужаса. Камни стали осыпать ее градом, остатки одежды быстро напитывалась кровью. Но рассвирепевшая свора ждала, когда Сусанна свалится с ног. Каждый метил в голову, намеревался попасть в темечко.

Сусанна хваталась за стену синагоги, как за спасительную соломину, оставляя на ней кровавые следы. Но скоро увесистый камень сбил женщину с ног. Она рухнула вниз и потеряла сознание.

А сердце выталкивало кровь на пыльную грязную землю. Пока не выдохлось. Сусанна испустила последний кровавый пузырь. В этот миг для нее наступила полная тьма.

И только новые камни продолжали разбивать всмятку ее череп.

Долго не утихала дикая ярость толпы, готовой рвать зубами ее мертвое тело.

Лишь Хаим да еще некоторые незаметно по-тихому убрались.

Последний выдох Сусанны заставил Диану резко вздрогнуть и очнуться. Она ощутила, как у нее сильно билось сердце, его просто невозможно было унять. Болело все тело, как будто избитое камнями. Голова раскалывалась на части. Девушка сцепила пальцы рук и крепко сжала их.

– Это сейчас пройдет, – раздался знакомый голос.

Но он был не похож на голос священника, не похож на голос Хаима, и сразу она не могла вспомнить, кому принадлежал этот голос.

Диана резко открыла глаза и вздрогнула, увидав перед собою Скротского, а в кресле – Прондопула.

– Что происходит? – спросила, приходя в себя. – Что это значит? Сон?

– Это была твоя прошлая жизнь, – ответил архидем. – Упрямство Сусанны погубило ее. А ведь она хотела жить и могла бы жить до глубокой старости. Но она не думала, что за ее глупость придется расплачиваться потомкам.

– Вы хотите сказать, что я была Сусанной? – Диана посмотрела с недоверием, но вслух не решилась выразить сомнение.

– Нет. Ты не была Сусанной, – твердо сказал Прондопул. – Это дух твой был в ее теле.

Боль из тела постепенно ушла, и мысли пришли в порядок. Диана не думала о Сусанне как о себе, смотрела на нее со стороны, как на далекое прошлое. Однако странным образом ощущала свою связь с нею.

Она не судила поступок Сусанны, не уверена была, что имеет право судить поступки предков. Но, ощутив трагическую гибель Сусанны, девушка не сомневалась, что та избрала путь, какой считала для себя достойным. За это нужно уважать.

Скротский в присутствии Прондопула был скован, тих и нерешителен.

Архидем сидел боком к окну и кроваво-вишневый галстук-бабочка казался особенно кровавым, когда через окно на него падали лучи солнца. Взгляд черных глаз пугал девушку, вызывал тревогу.

– Тебе кажется, что это был единственный путь, – проговорил Прондопул.

– Достойный, хоть и трагический, – подтвердила девушка, выпрямляясь на стуле.

Архидем поймал ее взгляд:

– Сусанне не дано было увидеть будущее и предугадать его. Если бы она знала, как в будущем отзовется ее выбор, она бы многое сделала иначе. Судьба и время наказывают потомков за ошибки предков, потому что будущее целиком зависит от прошлого. Выбор Сусанны стал причиной несчастий ее потомков. Ее сын не сумел изменить себя и тоже был забит камнями. Следующего потомка повесили на суку придорожного дерева.

Очередной был зарезан ножом, потом были отрубленные головы, были утонувшие, были сгоревшие. И так продолжалось до той поры, пока твой дух вновь не появился в последующей прошлой жизни.

– Надеюсь, новая жизнь закончилась иначе? – с тревогой спросила девушка, отрываясь от глаз Прондопула.

– Нет, – сухо ответил архидем. – Твой дух был все так же упрям и глуп. Он не остановил цепь несчастий, лишь укрепил их неотвратимость.

– Что же произошло? – взволнованно выдохнула Диана. – Я хочу знать. Ведь не может бесконечно повторяться одно и то же!

Размытый взгляд архидема вобрал в себя все чувства девушки, которые бились, как птицы в клетке.

– Ты думаешь, что не может? Ты ошибаешься. Даже в одной человеческой жизни много повторений, – произнес Прондопул. – Ты узнаешь, что случилось. Но постигнув прошлое, ты заглянешь в будущее. Сумей правильно понять, чего ждут от тебя те, которые еще не родились. Ведь они станут твоими судьями. И суд может быть страшным для тебя. Какую судьбу ты передашь им? Смотри и выбирай.

Диана уперлась локтями в колени и словно сделала кувырок через голову. Память понеслась в какую-то неосознанную даль и заметалась в странных воспоминаниях. Они потащили ее за собой в далекую вековечную глубь.

Однако сознание еще цеплялось за реальность, настырно выкарабкивалось из прошлого. Оно барахталось в видениях, как в потоках воды, захлебываясь ими.

Сначала девушка глядела на все как на неизвестность, будто смотрела фильм. Но затем ясно ощутила себя внутри происходящего. Однако ей все еще хотелось крикнуть, что она хочет назад, что в этом прошлом она никогда не жила.

Между тем видения втягивали ее, как водная воронка, медленно поглощая плотным мощным пространством.

И вдруг она ощутила сильную тревогу.

Она поняла, что стоит у приоткрытой низкой двери своих покоев и вслушивается в разговор между двумя мужчинами. Наблюдает за ними сквозь щель.

Один из них, на ком был надет распашной кафтан без подклада, низко согнулся перед другим, ее мужем, и торопливо говорил:

– Лихо пришло, воевода, орда подступает к городищу. Дозорных наших за рекой порубали. Лишь одному из дозорных удалось вырваться. Добрался чуть живой, в кровище весь.

Воевода, Димитрий Иланчин, был в корзно дымчатого цвета, застегнутом на плече запоною с петлицами, и кожаных сапогах с острыми, загнутыми кверху носками. Он озабоченно молчал, слушая доклад начальника дозорных Данилы Седого.

– Передовой отряд орды уже недалеко. К реке подошел. Вот-вот у стен крепости объявится. На реке-то с прошлого разбоя не осталось прежних заслонов, а новые мы не успели поставить. Перейти реку ордынцам не трудно теперь, – продолжал встревоженный докладчик. – За передовым отрядом их тьма-тьмущая. Не устоит крепость против такой прорвы, воевода. Маловато ратников у нас для этой уймищи. Не врали купцы из Сарая, морды козлиные, когда толмачили, что их князь Джанибек готовит поход на земли московские. Давай приказ, воевода. Встретим ордынцев, с честью положим головы!

Она замерла за дверью, напружилась, вслушиваясь в слова и обомлев от новости. Нежданная опасность, как жар из печи, обожгла. Она взволнованно рукою поправила