успела оглядеться, а шатерный служитель уже резко толкнул ее в затылок, как недавно невольника, заставляя женщину стать на колени перед Темиром-карачой. Сильно надавил ей на шею, чтобы склонила голову.

Очутившись на коленях, Евдокия, не желая склоняться, уперлась руками в ковер. А темник Темир ждал. Затем, недовольный ее упрямством, поморщился и дал знак, чтобы женщину подняли на ноги. Служитель быстро подхватил Евдокию сзади и поставил перед темником. Тот всмотрелся в ее лицо, медленно отхлебнул из чаши кумыс и спросил, а Гаши-мурза мигом подвязался толмачом:

– Ты жена воеводы Димитрия?

Евдокия не ответила. Излишний вопрос. Ордынский лазутчик уже узнал ее.

Темир-карача нахмурился. Он как будто прочитал мысли женщины. Гаши-мурза угрожающе процедил:

– Отвечай, глупая баба, если хочешь жить! Непобедимый темник Великого хана Джанибека Темир-карача перед тобой!

Евдокия вздохом подняла грудь. Она, конечно, хотела жить и хотела, чтобы все защитники крепости и жители городища остались живы. Но все теперь зависело от этого человека с надменным взглядом, уверенным голосом и скуластым избитым степными ветрами лицом с короткой бородкой. Это он привел своих воинов к стенам крепости, это ему нужна добыча, слезы, кровь и смерть людей. Ей не страшно умереть. Жена воеводы всегда готова принять, что уготовлено судьбой. Но тяжело осознавать себя беспомощной перед этим человеком. Она просто не имеет права быть сейчас беспомощной. Она должна найти силы, чтобы постоять за себя и попытаться спасти от разорения крепость и городище. Если это удастся. Если это удастся. И Евдокия заговорила:

– Так ли велик Великий хан Джанибек, коли отправил тебя с воинами убивать слабых? – произнесла она, обескуражив Гаши-мурзу знанием языка и озадачив вопросом Темира-карачу. – Разве достойно это Великого хана?

– Руситы никогда не были слабыми – Он посмотрел на нее с интересом и отозвался уклончиво: – В битве всегда есть победитель и побежденный. Если твой муж слаб, почему на брюхе не приполз ко мне за милостью, а приготовил мечи и копья? Моим воинам покорялись крепости, укрепленные лучше, чем эта. Мне доносили лазутчики, что воевода Димитрий разумный человек. Но где его разум? Я не наблюдаю этого.

– Тебя не обманули, Темир-карача, воевода Димитрий на самом деле разумен, – подхватила Евдокия, не дожидаясь, когда темник остановит свою речь и пригубит чашу с кумысом. – Но ведь это твои воины у стен крепости, а не его – у стен Сарая.

Темник Темир неожиданно повеселел от ее слов, засмеялся:

– Этому никогда не бывать! Вы, руситы, умеете смешить, но никогда не будете победителями ордынских воинов, вы всегда будете побежденными. – Он хлебнул кумысу. – Завтра отряжу к воеводе посла. Ты пойдешь с ним. Пусть воевода откроет ворота крепости перед моими воинами. Если покорится, сохраню его и твою жизнь. Не послушает воевода, пришлю ему твою голову, а затем и его голову насажу на копье. – Темник прожег взглядом ее лицо. – Ты хочешь жить?

– Жить хотят все, – обронила Евдокия. – Ты тоже хочешь, Темир-карача. – Она выдержала острый взгляд темника.

Спасение собственной жизни ценой гибели крепости и городища это была неприемлемая цена. Этот человек не понимал, кому предлагал такую цену.

А темник по глазам Евдокии уловил ее настроение и снова нахмурился:

– Впрочем, я поступлю иначе, – изменил он свое решение. – Я не стану убивать тебя. Я выпушу воеводе кишки у тебя на виду, если не сможешь уговорить его открыть ворота. Не я, а ты будешь виновата в его смерти. А затем я возьму тебя в наложницы. Ты красивая, я буду спать с тобой, и ты всегда будешь помнить свою вину перед Димитрием. Теперь воевода еще жив, ты знаешь слова, какие он послушает. Я хочу, чтобы ты сказала их ему.

Но Евдокия в ответ грустно покачала головой:

– Нет таких слов, Темир-карача. Ты хочешь, чтобы он стал предателем. Ты не знаешь его. Но ты не знаешь и меня, потому что, если бы даже были такие слова, я бы никогда не произнесла их.

Темник сильно прищурил узкие щелки, почти закрыл их, ноздри раздались, а из горла с шипением разнеслось:

– Значит, быть тебе моей наложницей!

Евдокия вскинула голову и выдохнула:

– Никогда!

– Ты упрямая и глупая, как твой муж! – громко сказал Темир. – Но здесь все будет так, как хочу я!

Шатерный служитель сзади схватил Евдокию и бросил на колени перед темником. Потом сильно надавил на затылок, он знал, как это делать, чтобы лоб ее уперся в ковер.

На следующее утро Темир-карача направил посла с толмачом и десятью воинами к стенам крепости. Послом был Гаши-мурза.

Позади Гаши-мурзы ехал толмач. За ним цепью двигались воины. Через холку лошади одного из всадников была перекинута Евдокия.

На расстоянии полета стрелы от деревянных стен крепости Гаши-мурза натянул повод и остановил коня.

Воин сбросил Евдокию с холки лошади. Она прикусила губы, чтобы не застонать от удара о землю, зашевелилась, медленно поднялась на ноги. На шее болталась веревка, второй конец ее был в руках всадника.

Толмач выехал далеко вперед к воротам крепости, чтобы на стенах слышали его голос:

– Воевода Димитрий, поглазей на свою жену! – зычно каркнул он. – Хочешь получить ее целиком или башку отдельно от тела? Посол непобедимого темника Темира-карачи Гаши-мурза ждет здесь! Пришли тех, кто будет говорить с послом! – Подождал немного и повторил призыв, потом неспешно развернул коня и вернулся к Гаши-мурзе.

Воевода Димитрий в доспехах с наручами стоял во весь рост на подставке, возвышался над острыми кольями деревянной стены. Он был мрачен.

Всякий раз, когда к крепости подступал неприятель, он сначала направлял послов для переговоров. Всегда это были требования открыть ворота и обещания сохранить всем жизнь. Но воевода хорошо знал, что это была обычная обманка, военная хитрость, чтобы взять как можно больше добычи и полона, а потом, уходя, устроить резню и пожечь крепость с городищем.

На сей раз ничего другого воевода не ждал, потому с раннего утра приготовился к встрече послов. И не ошибся. Они появились. Однако увидеть плененную ордынцами Евдокию с веревкой на шее для него стало полной неожиданностью. Димитрий помрачнел еще больше. Не зная всего, подумал, что Даниле Седому не удалось уйти от неприятеля. Не удалось спасти ни жену, ни сына. Молчал, сжимая зубы.

Внизу у ворот по его приказу приготовились для переговоров пять ратников в ожидании сигнала. Димитрию понадобилось время, чтобы прийти в себя и снова собраться в кулак. Наконец он оторвал взгляд от Евдокии и махнул защитникам ворот. Те приоткрыли скрипучие воротища, пропуская пятерых ратников для переговоров с ордынскими послом.