Жертвенный нож, выкованный из куска метеоритного железа,взятого от камня в земле Ханаанской.

— Думаешь, я боюсь смерти? — спросил Питерсдавленным голосом. — Если погибнет Кэтрин, у меня не останется никого! Тыистребил всех моих родных. Ты отнял у меня все!

— Не все, — возразил Малах. — Еще невсе. — Последним он вытащил из портфеля свой ноутбук и, включив его,посмотрел поверх крышки на своего пленника. — Боюсь, ты еще по-настоящемуне осознал, чем рискуешь.

Вертолет ЦРУ взмыл над газоном и, заложив крутой вираж,рванул вперед. Желудок Лэнгдона ухнул куда-то вниз. Профессор и не подозревал,что вертолеты способны развивать такую скорость. Кэтрин осталась в особняке,восстанавливать силы под присмотром Беллами и одного из агентов, которыйпродолжал вести обыск в ожидании подкрепления.

На прощание Кэтрин поцеловала Лэнгдона в щеку и шепнула:

— Будь осторожен, Роберт.

И вот Лэнгдон, сжав зубы, цеплялся за сиденье в военномвертолете, который наконец лег на курс и понесся по прямой к Масонскому храму.

Сато, сидевшая рядом с ним, крикнула пилоту, перекрываяоглушительный рев лопастей:

— Заворачивайте к Дюпон-серкл! Сядем там!

Лэнгдон удивленно обернулся.

— Дюпон-серкл? Оттуда до Храма далековато будет. Почемунельзя посадить вертолет на парковке у самого здания?

Сато покачала головой.

— Надо проникнуть незамеченными. Если объект услышитнас на подходе…

— Времени мало! — настаивал Лэнгдон. — Маньякможет прикончить Питера с минуты на минуту. Вдруг шум вертолета его напугает изаставит остановиться?

Сато смерила Лэнгдона ледяным взглядом.

— Как я уже говорила, жизнь Питера Соломона волнуетменя в последнюю очередь. Кажется, я это ясно дала понять.

У Лэнгдона не было сил выслушивать очередную лекцию на темугосударственной безопасности.

— Напоминаю, я единственный, кто может провести васчерез лабиринты Масонского храма…

— Не забывайтесь, профессор! — предостереглаСато. — Вы в моем распоряжении, и подчиняетесь мне безоговорочно. —Помолчав, она добавила: — Наверное, пора вам в полной мере прочувствовать, напороге какой катастрофы мы сейчас стоим.

Сунув руку под сиденье, Сато вытащила тонкий титановый кейс,внутри которого оказался необычный, донельзя навороченный компьютер. Привключении на экране возникла строка авторизации на фоне эмблемы ЦРУ.

— Помните, профессор, тот светлый парик, который мынашли в особняке? — спросила Сато, дожидаясь, когда откроется доступ.

— Да.

— Так вот, в нем оказалась скрытая оптоволоконнаякамера…

— Камера? Но зачем?

Сато мрачно кивнула:

— Сейчас поймете.

И открыла файл.

Подождите, пожалуйста…

Идет дешифрование файла…

На весь экран раскрылось окно видеопроигрывателя. Приподнявноутбук, Сато поставила его на колени Лэнгдону.

Сцена перед ним разворачивалась весьма необычная.

Профессор изумился.

«Что это?!»

В полумраке стоял человек с повязкой на глазах. Одетый каксредневековый еретик, которого ведут на виселицу, — петля на шее, леваяштанина закатана до колена, правый рукав до локтя, рубаха на груди распахнута.

Пораженный, Лэнгдон во все глаза смотрел на экран. Омасонских ритуалах он читал достаточно, поэтому о сути происходящего догадалсясразу.

«Посвящение в масоны… обряд посвящения в первый градус».

Лэнгдон моментально узнал высокого мускулистого мужчину вбелокуром парике и с темным загаром, хотя все татуировки надежно скрывались подбронзовым тональным кремом. Стоя перед зеркалом, кандидат в масоны снимал своеотражение в полный рост на камеру, скрытую в парике.

«Но… зачем?»

Экран померк.

И тут же начался новый ролик. Тесная, слабо освещеннаяпрямоугольная комната. Контрастный, в черно-белую клетку, пол. Низкийдеревянный алтарь, окруженный с трех сторон шандалами, в которых потрескивалиогни свечей.

Лэнгдона охватила внезапная тревога.

«Боже мой…»

Рывками, как в любительской съемке, камера взяла крупным планомдальний угол комнаты, где собралась небольшая группа людей, оценивающихкандидата. Все в полном масонском облачении. В полумраке профессор не различалих лиц, однако догадывался, где проходит ритуал.

Типичная в своем оформлении ложа могла бы находиться гдеугодно — если бы не бледно-голубой треугольный щипец над троном Мастера,выдающий своим присутствием самую старую ложу округа Колумбия — Потомакскуюложу номер пять, членами которой состояли Джордж Вашингтон и масонскиеотцы-основатели, заложившие краеугольные камни Белого дома и Капитолия.

Лэнгдон знал, что ложа действует и по сей день.

Питер Соломон, выполняя обязанности председателя Масонскогохрама, был одновременно мастером своей местной ложи. Именно в таких камерных,небольших ложах и начинался обычно путь кандидата. Там он проходил посвящение впервые три градуса.

— Братья, — прозвучал знакомый голос ПитераСоломона, — во имя Великого архитектора вселенной я объявляю ложу открытойдля отправления масонских церемоний первого градуса!

Громко стукнул деревянный молоток.

Отказываясь верить своим глазам, Лэнгдон смотрел на экран,где, сменяя друг друга, мелькали шокирующие эпизоды из ритуалов с ПитеромСоломоном в главной роли.

Вот он прижимает сверкающий кинжал к обнаженной грудипосвящаемого; грозит казнью на колу «в случае несанкционированного разглашениямасонских тайн»; разъясняет, что черно-белыми клетками пола представлены живыеи мертвые; сулит кандидату страшные кары вплоть до того, что ему «разрежутгорло, вырвут язык с корнем, а тело погребут в морских песках…».

Лэнгдон смотрел, не в силах отвести взгляд.

«Неужели это действительно возможно?»

Масонские ритуалы посвящения веками скрывала завеса тайны.Изредка сквозь нее просачивались немногочисленные откровения, написанныенизложенными братьями. Лэнгдон их, разумеется, читал, однако увидетьсобственными глазами оказалось совсем другим делом.