Он стоял посреди комнаты и головой задевал висюльки на люстре.

– Я останусь… ненадолго. Только проверю, чтобы все было хорошо, что он действительно уснул, и поеду домой.

– Уже поздно. Хочешь, я позвоню твоему отцу из дома и скажу, чтобы он тебя забрал? Он сегодня дома?

– Да, дома. Хорошо, позвони.

– Когда сказать, чтобы он приехал?

Я посмотрела на спящего на боку Шандора и, не имея четкой мысли, для чего мне здесь находиться, все же сказала, что мне нужно два часа.

– Только два часа начнутся, когда ты будешь звонить отцу.

– Хорошо, я понял.

Мы вышли в прихожую.

– Ты точно не хочешь, чтобы я остался с тобой? Вдруг он проснется и станет буйным.

Я невесело усмехнулась.

– Не переживай, Денис, я не дам себя в обиду.

Кравченко взял меня за руку и с сочувствием сказал:

– Как бы мне хотелось тебе помочь, но я не знаю, как.

– Пригласи меня прогуляться в парк. Завтра, например. Ты, я и Люся.

– Хорошая мысль. Тогда я завтра позвоню.

– Спасибо, Денис. За все.

– Ты только держись, не кисни.

– Это был ужасный день, но к счастью, мы его почти пережили.

– Ладно, я пойду. Твой отец приедет где-то через два с половиной часа. Может через три. Не наделай глупостей за это время.

Я крепче сжала его руку.

– Все будет хорошо, – сказала я.

И Денис ушел.

Шандор спал. Под его головой была декоративная подушка с бахромой, он обхватил ее двумя руками, согнул ноги в коленях и чуть улыбался во сне. Что ему снилось? Может быть я?

Позволив своим мыслям вернуться на несколько минут назад, я задумалась над словами Слободы, произнесенные им по дороге домой: «…я стоял на коленях перед отцом и просил его благословить на брак с тобой. Но он посмотрел на меня как на ничтожество и сказал: «Нет, сынок, дал слово, держи. Если не тряпка».

Я села на диван рядом с Шандором. Мой взгляд упал на его спящее лицо, и мои губы тронула легкая улыбка. Он просил у отца разрешения на брак со мной. Не побоялся заявить обо мне. Он, действительно, меня любит! И не хочет расставаться. Сотни бабочек полетели вокруг, осветив ярким красочным светом эту мрачную комнату. Любит! Хоть ни разу открыто в этом не признался.

«Если бы он только пошел мне навстречу, я думаю, он бы нашел выход, как все решить мирным путем. Но все бесполезно». Свет померк, и горькая правда легла на мои плечи. Я закрыла глаза и представила, как Шандор стоял на коленях, но его мольбы не были услышаны. Отец не позволил нам быть вместе. Я никто, я русская! Я женщина! Как же я возненавидела его в этот момент! Гозело, вершитель судеб, как смеешь ты лишать своего сына права быть счастливым?! Как можешь претендовать на его любовь и уважение, если сам ни во что не ставишь желания своего отпрыска?! Кто дал тебе право решать за сына, кто подходит ему в жены, а кто нет?!

Гнев проник во все части моего тела. Мне хотелось бить, ломать, крушить. Я снова взглянула на Шандора, тихо и мирно спавшего рядом. В памяти всплыли слова Марка: «…иногда алкоголь может сослужить хорошую службу. С его помощью создался ни один брак». Вот выход. Шандор пьян. Остальное – дело пяти минут. Раздеться, лечь рядом и вместе проснуться. Даже не потребуется объяснять, что произошло. Шандор не сможет меня оставить после такого. Будет зол, возможно, напуган, но не посмеет меня бросить. Ведь я не такая, как Лисицкая. И то, что он до сих пор не спал со мной, лишнее тому доказательство. Я заполучу Шандора навсегда. И пусть отец шлет на него свои проклятия, главное, что его сын останется со мной! Я сделаю его счастливым, буду ему хорошей, любящей женой. Он поступит в аспирантуру, окончит ее, станет преподавать в вузе. И все у нас будет замечательно. Появятся дети. Цыгане любят детей, семья простит Шандора и вернет к нему свое расположение. Ведь у нас появятся их внуки. Какая яркая и счастливая картинка возникла в моем воображении! И такая реальная.

Или просто оставить записку, сообщив, что произошло между нами. Однажды Шандор мне рассказывал о цыганской свадьбе. Как в разгар празднования молодожены уходят в отдельную комнату, и возвращаются из нее уже с доказательствами невинности невесты, оставленными на белых простынях. Я могу приложить простыню со следами своей крови. Шандор может усомниться, что это именно та самая кровь, но против совести не пойдет. А когда обман раскроется, уже будет поздно. «Цветок сорван», придется жениться.

Я улыбалась своим мыслям, а из зеркала напротив на меня смотрела незнакомая женщина. В глазах дьявольский огонь, рот искривлен, разве что клыки не торчат. Я испугалась, закрыла лицо. Открыла его, снова посмотрела в зеркало. Узнала себя. Милую, добрую девушку с косой, которую когда-то Шандор выделил среди других. Не могла она так поступить с ним. Не могла обманом и коварством принудить его к браку на себе. Это подлость, мерзость. Это не принесет счастья ни ей, ни ему.

Я подскочила с дивана и схватилась за голову. Надо что-то делать, надо выгнать эти дурные мысли из головы. Таблетки. Денис спрашивал о таблетках. Нужно поискать их. Я, конечно, не знаток, но если Денис интересовался, значит, они помогают при похмелье.

Я поочередно открыла все дверцы шкафа, но на полках не было никаких лекарств, только полотенца, постельное белье и ветхое покрывало. Я прошла на кухню, осмотрела все ящики, и в одном из них обнаружила небольшую коробочку с таблетками. Отлично, есть аспирин. Я набрала воды в граненый стакан и вместе с таблетками отнесла его в комнату.

Установила будильник на пять часов. Чтобы он не проспал свой поезд. Среди журналов и газет нашла бумагу, взяла ручку и написала Шандору записку: «Любимый Шандор, сожалею, что не могу попрощаться с тобой лично. Хочу, чтобы ты знал, я никогда тебя не забуду. И пока не уверена, что смогу разлюбить. Ты лучшее, что было в моей жизни. Желаю тебе счастья! Надеюсь, твой выбор окажется верным, и ты никогда не пожалеешь о нем. Всегда твоя Лизавета». Зачеркнула «всегда твоя».

Я отложила ручку и посмотрела на Шандора. Неужели это все? Это конец? Я уйду и отпущу его? И никогда не узнаю, что значит быть им любимой? У меня не останется ничего, кроме воспоминаний? Я