с ней, значит, у вас и правда всё серьёзно.

– Кто твоя загадочная подружка? – Хмыкала Вики. – Эмма проболталась, и теперь всё семейство так и жаждет увидеть твою Сид.

– Это твои первые отношения! – Смеялся Люк. – Поздравляю! Мой старший брат наконец-то достиг полового созревания!

– Ты уверен, что она – именно так, кто тебе нужен? – По второму кругу спрашивала мама с потаёнными смыслами.

– Ты хорошо подумал? – С настойчиво-неприкрытым упрёком интересовалась сестра. – То, что нам кажется простым и понятным, всегда намного запутаннее.

– Ты точно выбрал правильное мороженое? – Метафорами заговорил Люк.

В какой-то момент следствие по делу «Сид Брэберн» переросло в пособие по выбору правильной девушки. Каждый считал своим долгом намекнуть, чтобы я включил голову и выключил второй механизм действий, который находился в моих штанах и которым я обычно принимал решения касательно девушек. И все они, даже Софи, намекали на кое-кого другого.

– А мне нравится мисс Эмма! – Подала она писклявый голосок, пока ехала в машине с Вики и невольно стала соучастницей козней своей мамы.

Мне тоже, милая Софи… Мне тоже нравится Эмма.

Воскресенье переименовалось в официальный день звонков от семейства Кларк. С самого утра мне названивали домашние, чтобы под предлогом поздравлений и добрых слов к Новому году, что я впервые провёл вдали из-за женщины, выведать у меня всю подноготную на Сид Брэберн. Мама и Вики наверняка собрали целое досье с пометками о её школьных годах, любимом цвете и предпочтительном количестве детей, которых она однажды захотела бы завести. Эркюль Пуаро справлялся с расследованиями не так результативно, как детективная парочка Бетти и Виктория Кларк. Что ни говори, а у женщин нюх на всё, что касается дел сердечных.

Один отец сохранял благоразумный нейтралитет и не лез в мою жизнь с книгой жалоб и предложений. Если он и хотел, чтобы я, последний из оставшихся холостяков династии Кларков, образумился и остепенился, то просто ждал судного дня. Когда я распахну двери его дома с невесткой под руку, и он сможет сказать:

– Ну что вы, никакого «мистер Кларк», зовите меня просто Роджер.

А я ведь только сказал, что не приеду домой на праздник, потому что проведу его в Лос-Анджелесе с подругой. Но в Берлингтоне развернулся целый синдикат по сыскной деятельности и разоблачении моих романтических связей. Я даже имени не называл, а все уже были в курсе, кто такая Сид, чем она занимается и в каком районе города у неё квартира.

Без вмешательства Эммы не обошлось – к гадалке не ходи. Они устроили там женский клуб в моё отсутствие и перемывали мне косточки за порцией лимонного пирога чуть ли не каждый день. Хотя, сам виноват. Это ведь я попросил маму приглядывать за Эммой и составлять ей компанию, чтобы она не чувствовала себя одинокой на отшибе городских окрестностей.

Хотя со своим новым ухажёром она вряд ли страдает от одиночества на другом конце мира…

Моя Сид. Мы проводили вместе дни и чаще ночи, но язык распухал от одной попытки произнести это вслух. Она не была моей и никогда ею не станет. Как ни пытайся отучить кота таскать колбасу из холодильника, а он всё равно туда залезет, если оставить дверь приоткрытой. Я пытался отучить свой сердце волноваться по Эмме, хотя её дверь заперлась перед самым моим носом в тот самый день, когда она встретилась с Уильямом Максвеллом. Мне оставалось лишь соблазняться запахом этой колбасы, гипнотизировать её взглядом из-за угла и перебиваться сухим кормом из пачки по пятьдесят центов.

Но никто не заслуживает того, чтобы быть сухим кормом. Сид была замечательной, но я голодал по другой.

В третий раз выслушав каверзные вопросы от родных, я повесил трубку и слился с диваном в квартире Эммы, покручивая в руках модельку «порше», что она подарила на Рождество. Её место на моей полке рядом с другими коллекционными моделями, но я прихватил её с собой на память. Хотя мне уж точно не нужно было напоминать об Эмме. Она жила в моих мыслях, пока я чистил зубы, представлял клиентам диаграммы по продажам от запущенных реклам или отводил глаза от Моны, которая всё ещё с надеждой спрашивала о свободном вечере. Это ж надо, так угораздило! Влюбиться в единственную девушку, которая не липла ко мне, как к банке с газировкой. А всё потому, что Эмма не любила газировку, а пила только кофе.

Я прожигал воскресенье в унисон со своей жизнью, пялясь на пластмассовую машинку и думая о девушке, которая никогда не станет моей. Мне бы хоть на секунду снова услышать её голос. Послушать рассказы о том, как она гуляла по Монматру и пряталась от непогоды под навесами лавок на улице Могадор. Или Розье. Или любой другой улочки Парижа.

Говорят, мысли материальны. Достаточно чего-то сильно захотеть, и вселенная закинет свою удочку судьбы, чтобы выловить для тебя желаемое из котла вожделений. Я не верил в подобные бредни, пока мобильник не затянул свою песню.

Втянув полные лёгкие спёртого калифорнийского воздуха, я собирался снова стать жертвой допроса с пристрастием мамы или Вики, но звонили не они.

Всего четыре буквы на экране затревожили дремлющий недуг в груди. Эмма. Я бросился отвечать на звонок, так и не заметив, что забыл выдохнуть.

Эмма

– На тебе лица нет. – Уилл перестал вытирать мокрые после душа волосы и опустил полотенце. – Что-то случилось?

Всего лишь вселенная затеяла бессердечную игру с нашими сердцами. Кажется, я влюбилась в мужчину, которому была безразлична. В меня влюбился мужчина, который был безразличен мне. А в него влюбилась женщина, которая была безразлична ему… От этой бесконечной цепочки безнадёжных влюблённостей хотелось то ли плакать, то ли смеяться. Но что-то определённо рвалось из груди наружу. Так струя хочет вырваться из крана, когда затыкаешь его пальцем.

– Эмма, ты можешь мне сказать. – Уилл бросил полотенце прямо на кровать и подошёл ко мне, разбрызгивая остатки влаги в разные стороны. Его безупречная кожа влажными бриллиантами искрилась под тёплым свечением канделябров. Завораживающее зрелище, которое теперь меня отталкивало.

Я сделала шаг назад и всё-таки положила пиджак на место. Лицо Уилла – целая книга, сюжет которой уместился всего на одной странице. Удивление, беспокойство и уязвлённое самолюбие читалось между строк. Остался неизвестным лишь финал, но я не собиралась додумывать. Мне нужны были точки, когда кругом изгибались одни запятые.

– Что случилось между вами со Сьюзен?

Проще было бы ударить Уилла по лицу – он дёрнулся с той же