Любовь ведь должна растекаться по кровеносным сосудам, разжигать всё внутри, опьянять, словно ты выпил две бутылки того самого «Шато Лафит». Но я ощущала себя так, словно лишь пригубила вино, ощутила вкус на языке, и оно слегка обожгла горло. И пьянили меня скорее атласные платья и места в бизнес-классе с конечным адресом – Париж. А не мужчина, который всё это мне покупал.

Когда я вышла из второй спальни, где приводила себя в порядок, Уилл рассматривал что-то на экране мобильника, но тут же отложил его, увидев меня в дверях. Сглотнул, точно я мешала ему дышать. Костюм чеканил его статную фигуру, как молоточек Микеланджело – статуи, что мы видели в Лувре. Но такую улыбку не смог бы изобразить ни один искусник с пером, кистью или долото.

– Ты такая красивая! – Восхищение его горящего взгляда не подделал бы ни один фальсификатор, повторяющий Мону Лизу или «Девушку с жемчужной серёжкой».

– Всё из-за платья. – Я смутилась и разгладила безупречно гладкий изумрудный атлас на плечах. – Оно меня сильно приукрашивает.

– Это ты его приукрашиваешь, но никак не наоборот.

Его поцелуй растворил бы железо и расплавил вечные ледники, но чем больше он меня целовал, тем сильнее я ощущала, что недостойна ни плавится, ни растворятся в нём.

– Это не слишком? – Испугалась я, вспоминая о прохладных улицах Парижа. Даже город любви не может тягаться с законами зимы. – На улице холодно.

– Я надеялся, что ты спросишь.

Уилл отступил в сторону и открыл обзор на огромную чёрную коробку с золотистыми буквами «Фенди» на крышке. Похоже, он решил утопить меня во внимании и подарках, что начинало меня смущать. Может, какая-нибудь охочая до роскоши и дорогих безделушек женщина и прыгала бы от счастья, сотрясая стены люксового номера, но у меня начинала кружиться голова. Так бывает, когда вдохнёшь слишком много кислорода после затворничества в четырёх стенах, выпьешь слишком много вина после месяца трезвости или заплывёшь слишком далеко за буйки, если плохо плаваешь. Когда чего-то «слишком» становится слишком.

– Я взял на себя смелость самостоятельно выбрать её для тебя. – Уилл внимательно наблюдал за каждым движением моих рук, пока я открывала коробку. За каждым изменением на моём лице, когда я нашла под крышкой шубу из светлого меха норки. За каждой реакцией моего тела, когда я прикрыла ладонями рот от шока.

– Уилл, это… Она ведь стоит…

– Не думай об этом! Просто примерь.

Нельзя выглядеть ещё более совершенным, но Уиллу удавалось это так же легко, как мне – смущаться. Он загорался мириадами свечей, когда делал приятные мелочи – и не совсем мелочи – для меня. Так он проявлял свою симпатию и привязанность, но а для меня такие проявления всё ещё были в новинку.

Пальцы Уилла воздушным пёрышком коснулись кожи моих рук, когда он помогал мне примерять норковую шубу. Но я получила лишь лёгкое обморожение, а не пламенный ожог, как бывает, если тебя касается тот, кого ты любишь.

В изумрудном платье и шубке я походила на светскую даму, которую бы без приглашения пустили на самую помпезную вечеринку или отобедать к самому испанскому дофину. Это была уже не я, а моя дорогая подделка – работа рук самого матёрого фальсификатора.

В «Бенуа» нас встретили, как королевских особ. Официанты разве что не кланялись в ноги, завидев Уилла ещё в дверях. Хостес проводила за самый лучший – по её словам – столик за приватной ширмой. Учитывая, сколько людей набилось сюда встретить Новый год, наш столик и правда оказался лучшим – здесь хотя бы можно было продохнуть и расслышать друг друга. Даже мраморная барная стойка, что окружала бар и кухню, ломилась от локтей в дизайнерских смокингах и разноцветных коктейлей с трубочками и кусочками фруктов.

Будь моя воля, я бы никогда не отправилась встречать Новый год в место вроде этого. Наша семья всегда собиралась вместе дома, вокруг всё той же рождественской ёлки, после чего зажигала бенгальские огни и отправлялась на главную ёлку города на площади, куда стекались все жители Гленвуда. Но там, в толпе все чувствовали себя частью чего-то большого, волшебного, а здесь все разбились на кучки и являли собой пример безразличия. У каждого в «Бенуа» был свой Новый год.

Уилл сам сделал заказ, и через полчаса весь стол прогибался от пате-ан-крут, пончикиков с крабом, гужеров с мортаделой и пармезаном, гребешков с пармантье, голубцов с креветочным биском. Я рассматривала все эти совершенства от шефа и не знала, как к ним подступиться. Совесть не позволяла мне сказать Уиллу, что я бы не отказалась от чего-то более приземлённого и одомашненного, вроде картофельного салата и тефтелей миссис Кларк. Вспомнив рождественский стол в доме Кларков, мои мысли снова и снова возвращались к Джейсону. Но он едва ли вспоминал обо мне. У него теперь серьёзные отношения, о которых мне скупо рассказывала Сид, а не он сам.

– Дорогая, я так благодарна тебе! – Вздыхала она по телефону.

– Мне? За что это?

– Это ведь благодаря тебе я познакомилась с Джейсоном.

Да уж, благодаря мне.

– И он сказал, что именно ты подтолкнула его к тому, чтобы попробовать что-то большее, чем на одну ночь.

Да уж, это была я!

– Не знаю, куда это приведёт, но я так счастлива! Мы с ним отлично друг другу подходим. – Загоралась Сид, пока я медленно затухала. – Ты ведь меня знаешь. Ни один мужчина пока не заинтересовывал меня так надолго. Но Джейсон… другой.

Да, он другой. Совсем не такой, каким хотел казаться.

– Ты где-то витаешь. – Улыбнулся Уилл, коснувшись моей руки. – Ты почти ничего не попробовала. До обратного отсчёта осталось всего полчаса.

Люди вокруг шумели больше прежнего, взволнованные предстоящим боем курантов. Наверняка в этой части мира все тоже обмениваются поцелуями, как только пробьёт полночь. Третий год подряд мне было кого целовать, но почему-то не хотелось.

– Просто…

– Это всё слишком, да? – Весь настрой Уилла сдулся, как продырявленный шарик. Он развёл руками над столом, захватив в прицел ресторан и моё платье. – Ты ведь не любишь всю эту… суету.

– Прости, всё замечательно. Просто… – Как же не хотелось его обижать, но если не можешь быть собой рядом с кем-то, может не стоит пытаться? – Но мне бы больше хотелось провести это время наедине с тобой. В номере или где-то, где я бы чувствовала себя в своей тарелке больше, чем эти креветки. Знаю, это звучит ужасно. Ты так старался, чтобы этот