вечер был идеален.

– Он и так идеален, раз ты рядом.

Прекрасная черта настоящего мужчины – он не обижается по пустякам и готов изменить план, если тебя не устраивают его пункты. То, как нежно Уилл взял меня за руку, доказывало, что он ни капли не огорчён и не сердится на мои капризы.

Экран его мобильника, расслабляющегося рядом с бокалом вина, засветился. Уилл едва глянул на него и тут же перевернул, чтобы никто не мешал нашему празднику. Но я успела заметить имя незваного гостя, кто третьим лишним пристроился к нашему рандеву. Сьюзен Калхун. Та, о которой я не слышала уже некоторое время.

– Знаешь, у меня есть идея получше. Пойдём.

Он резко встал, неучтиво заскрипев ножками стула по кафелю. Зато учтиво помог отодвинуть стул мне.

– Куда мы?

– Пойдём поищем подходящую для тебя тарелку.

– Но мы ведь даже ничего не съели! Это стоит целое состояние.

– Я попрошу официанта завернуть с собой. – Пообещал Уилл, словно его волновали такие вещи, как целое состояние, спущенное на недоеденные деликатесы от шефа.

Метрдотель напряжённо помог нам одеться, расспрашивая, почему мы так внезапно решили покинуть заведение, которое не покидают в самый разгар новогодней ночи. Боялся, что Уильяму Максвеллу что-то могло не понравится.

– Всё замечательно. – Заверил его Уилл, протянул пару десятков евро. – Просто мы решили подышать воздухом.

На улицах толпились бродячие весельчаки, которым так же, как и нам, не сиделось на месте. До отправной точки нового года оставалось всего пятнадцать минут, а над крышами старинных зданий уже вовсю громыхали салюты. Отовсюду доносились звуки праздника, и в этой атмосфере я почувствовала себя лучше. Не шуба грела мои плечи, а то, что Уилл переиначивал всё ради меня.

Мы забежали в круглосуточный магазин и взяли первое попавшееся шампанское и два залежавшихся сэндвича с беконом. Завёрнутые с собой блюда из «Бенуа» вручили бездомному мужчине, что поздравлял всех бегущих мимо с наступающим праздником, а сами поспешили по улицам вниз, пока не очутились на набережной Бранли, откуда открывался завораживающий вид на Эйфелеву башню. Взрыв вылетающей пробки почти заглох во всеобщем шуме города, когда Уилл откупорил шампанское. Фонтан брызнул во все стороны, залив наши туфли и подол платья бурлящими каплями, но мы смеялись от всей души.

– Вот теперь идеально. – Прошептал мне в волосы Уилл.

– Кое-чего всё-таки не хватает. Не думала, что заскучаю по сугробам Берлингтона. – И по другим его обитателям. Порой, когда ищешь что-то одно, находишь совершенно другое. Я искала приключения в самом замороженном штате страны, а нашла самую глубину своей души.

Распив по глотку прямо из бутылки, мы в обнимку склеились с пейзажем. Словно кто-то случайно подрисовал нас не на тот холст, и мы остались всего невзрачной точкой в его великолепии. В какой-то момент Уилл отстранился, поставил бутылку на парапет, отделяющий нас от переливающихся огнями и фейерверками вод Сены.

– Я хотел кое-что подарить тебе. – Он полез во внутренний карман пальто. – Думал сделать это в полночь, но не могу сдержаться.

– Уилл, ты и так задарил меня с ног до головы. Не стоило…

– Стоило.

В моих руках оказалась коробочка с очередным непозволительно роскошным украшением. Мой портрет Уилла-Супермена – жалкий картофельный салат на фоне этого стола и всех его подарков. Бриллиантовый браслет, выкупленные картины, поездка в Париж… А я думала о другом мужчине. Совсем выжила из ума!

– Ты достойна всего этого и даже большего. – С чувством сказал он, а как смотрел! От такого взгляда проснулась бы Спящая Красавица, ожила бы каменная горгулья на башнях Нотр-Дам-де-Пари, материк бы сдвинулся с места. А я лишь почувствовала смущение. – Эмма. Я хотел сказать тебе это в каком-нибудь особенном месте, потому и позвал праздновать Новый год в «Бенуа». Но это место… оказалось даже более особенным.

Каждая женщина мечтает услышать то, что собирался сказать мне Уилл, но я перепугалась, захотела приложить палец к его губам и попросить попридержать все слова под замком.

– Когда я решил пригласить тебя как молодого художника для своей галереи, – пылко говорил Уилл, пока я пыталась дышать ровнее. – Я ожидал познакомиться с талантливой девушкой, которая смотрит на этот мир немного иначе. Именно такой художник и нужен был галерее. Но ты оказалась глотком свежего воздуха, солнцем в этой заснеженной пустыне Берлингтона. Мне кажется, я почувствовал что-то уже тогда, когда притворялся водителем…

Он улыбнулся, вспомнив день нашей первой встречи. Я приняла его за шофёра и дерзила по поводу и без.

– Ты не боялась быть собой и говорить, что думаешь. – Продолжал Уилл, взяв обе мои руки в свои. А я надеялась, что он не почувствует, как вспотели мои ладони. – В моей жизни было мало настоящего, только не ты. Ты показала мне, какой весёлой может быть жизнь за пределами офиса. Только посмотри! Мы стоим посреди Парижа под салютами! Встреча с тобой… вот лучший подарок для меня. А это… – Он зажал мои пальцы вокруг бархатистой коробочки. – Так, безделушка, которая будет касаться тебя, пока я буду далеко.

Я открыла коробочку почти не дыша. За мгновение «до» я испугалась, что Уилл подарит мне кольцо, но он не настолько потерял разум. Внутри лежал винтажный кулон в виде маленького сердечка. Очередной бриллиант, только больше, красивее, совершеннее.

– Я заметил, что ты не снимаешь свой кулон. – Пальцы Уилла нежно коснулись жемчужинки на моей груди. Подарка бабушки Эльмы, который я бы не сняла и через сорок лет. – Подумал, что этот будет смотреться намного лучше.

– Не знаю, что сказать. – Выдохнула я, ненавидя себя за те чувства, что заставляли меня блефовать. В этом раскладе я вытянула самую удачную комбинацию, но не хотела ставить всё на кон. – Он прекрасен.

– Это кулон моей мамы. Подарок отца на их помолвку. Она мечтала, что однажды я передам его подходящей девушке.

Каждая клеточка моего тела сжалась от стыда.

– О, Уилл, я не могу принять кулон твоей матери.

– Ты – подходящая девушка. – Словно и не расслышал он. – Давай помогу надеть.

Приподнимая волосы и обнажая шею, я чувствовала себя предательницей. С шестнадцати лет я не снимала кулон и не стала бы этого делать, пока серебро не окислилось бы от пота и пыли до черноты, а жемчуг не растрескался в белый песок. И всё равно бы я не выкинула бабушкин подарок, а сложила в шкатулку и оставила на память о прошлом. Вещи стареют вместе с нами, но порой гораздо дольше хранят воспоминания, ведь их не одолевает склероз или Альцгеймер.

Бабушкин кулон – не просто подвеска,