опаской и болью, как если бы его влажную щёку огрела моя ладонь.

– О чём ты? – Если бы он на миг не запнулся, я бы могла ему поверить. Мужчины вроде Уилла выше лжи и укрывательства. Но он раздумывал слишком долго, чтобы ответить вопросом на вопрос. Порой нескольких мгновений достаточно, чтобы всё понять. – Между нами ничего не случилось.

– Не думала, что ты станешь мне врать, Уилл.

Увидев, как Гэбриэл целует Серену Ван Мейер прямо напротив моего пейзажа Плайа Дель Рей, я стала самим определением злости. Могла бы быть напечатанной в словаре терминов прямо напротив этого слова, чтобы людям сразу становилось понятно, что оно из себя представляет. Меня разорвало на части от обиды и ярости. Предательство даже ангелам обрезает крылья и превращает в демонов. Я выплёскивала ярость, кричала и готова была растерзать обоих на глазах у Амелии, что работала там консультантом, и других посетителей галереи, пока в конечном счёте не содрала картины со стены и не умчалась прочь.

Но сейчас я была спокойна. Что бы Уилл ни ответил, что бы между ними ни произошло, демоны дремали. Может, разбитое сердце крепчает от шрамов? Его ткани срастаются и грубеют, и тогда уже ничто больше не может его разбить? Обкрученную скотчем вазу не так-то просто размозжить об пол.

– Я видела сообщения. – Ровный голос занял мою сторону. – От Сьюзен.

– Ты читала мои сообщения?

– Не специально. Они высветились, пока ты был в душе.

Желваки Уилла разыгрались, но даже грозная гримаса не подпортила его красоты. Он больше не предпринимал попыток приблизиться. Сложно перелезть через стену, что вырастает из ниоткуда, тем более, когда ты в полотенце, обмотанном вокруг торса.

Запустив руку в волосы, Уилл нашёл что-то более интересное в паркете, чем в моих глазах. Стыд утяжеляет веки, а Уиллу явно было чего стыдиться.

– Так ты расскажешь мне? Мне кажется, я имею право знать. – Я сглотнула сгусток догадок. – У тебя что-то со Сьюзен.

– Нет! – Пылко ответил Уилл. – Клянусь, у нас ничего нет.

– Но что-то случилось. Прошу тебя, Уилл, если те слова о любви были правдой, не унижай меня обманом.

– Хорошо. – Сдался Уилл и зажмурился.

Тишина провансальской деревни давила сильнее той, что обитала на Деруэй Айленде. А выстроенная между нами стена из недомолвок и подозрений только сильнее заглушала звуки. Он не мог смотреть на меня, точно я – ослепляющее солнце где-то на экваторе. Вместо того, чтобы держать ответ лицом к лицу, он не устоял и взяв бутылку виски со стеклянного стеллажа, налил себе полстакана. Грандиозный глоток медового «Джим Бима» поспособствовал грандиозному признанию.

– Это случилось в Нью-Йорке. – Заговорила его спина. – Когда мы вместе полетели на выходные, помнишь?

Как забыть тот вечер? Уилл не звонил и казался дальше от меня, чем Плутон от Солнца, зато Джейсон приблизился ко мне слишком близко, не боясь обгореть. В тот вечер я впервые ощутила нечто осязаемое между нами. Может, в тот вечер нечто осязаемое возникло не только между нами?

– Я встречался с потенциальными клиентами, которые искали компанию для строительства торгового центра недалеко от Рокфеллер-плаза. Но сделка не состоялась. Мы с Карлом мечтали вывести бизнес за пределы Вермонта, и это был такой шанс… Но они уже заключили контракт с нью-йоркской фирмой «Холтман Индастриз». Просто нам забыли сообщить. Или хотели показать, где наше место. Потому я так рвался в Сиэтл на Рождество. Не мог упустить ещё один шанс.

– Но при чём тут Сьюзен?

– Я был раздавлен, как жвачка подошвами этих наглых дельцов. – Ещё один глоток для смелости. – Вернулся со встречи раньше, чем планировал. Засел в номере и никого не хотел видеть.

И даже не подумал позвонить мне, чтобы поделиться. Но такие, как Уилльям Максвелл, вообще не делятся поражениями с кем-то. Они заглатывают их живьём, переваривают с бутылкой виски в одиночестве отелей и трезвеют, чтобы быть готовыми к новым покорениям.

– Ты потому не звонил?

– Прости за это. Поступил как последний мудак, но мы только начали наши отношения, и я не хотел взваливать на тебя свои проблемы. Не хотел показаться слабым… Как сейчас.

Покрасневшие глаза наконец оглянулись в мою сторону, вымаливая прощение.

– Кому, как не своей женщине, показывать слабость?

– Верно. Но тогда я думал иначе. Я хорошенько набрался, хотя обычно не напиваюсь в одиночестве в номерах отелей. Хотел проваляться до самого утра, пока не придёт время лететь домой. Но мне написала Сьюзен.

Сколько чувств может вызывать одно лишь имя! Они подняли во мне такой вихрь, что он мог бы унести меня, как торнадо. Но я крепко приросла к деревянному полу, как часть интерьера. И ждала.

– Она присмотрела парочку картин для галереи и хотела, чтобы я тоже взглянул. Мы встретились в «Андрэ Розен», художественной выставке на Манхэттене. Я ничего не соображал и думал только о провале и о том, как сказать Карлу, что мы не заполучили грандиозный проект. Сьюзен заметила, в каком я состоянии, и пригласила выпить.

Спокойствие дремало во мне слишком долго. Выпивал Уилл, а опьянела я. Из меня вырвался гадкий смешок, хлюпнувший в слезливом надрыве. Я ведь знала, что от Сьюзен Калхун нельзя ожидать честной игры и вообще чести. Она играла по своим правилам и нарушала чужие. И в её планы на ту поездку в Нью-Йорк входило никак не покупка картин, а соблазнение несвободного мужчины.

– Эмма, прошу тебя, не…

– Расскажи мне всё, Уилл. Уже поздно скрывать, что бы там не было.

– Ничего и не было.

– Тогда у тебя ещё больше причин рассказать.

Осушив бокал до дна, Уилл подлил ещё. Расхрабрился настолько, что мог стоять ко мне вполоборота. Его кожа давно высохла, и он немного подрагивал от озноба. Ложь и предательство замораживают так же, как ледышки в виски.

– Мы просто выпивали. Много выпивали. Говорили о сделке, и Сьюзен… хотела подбодрить меня.

А я-то считала, что напоить мужчину, по которому ты сохнешь, называется совсем по-другому.

– Она была так внимательна и заботлива. А потом… сам не знаю, с чего вдруг, но она меня поцеловала. И я был слишком пьян, чтобы её оттолкнуть.

Эмоции сорвали меня с места. Я стала расхаживать по комнате, чтобы выплеснуть их местью старым половицам, а не мужчине, который меня любил. По крайней мере, который признался мне в своей любви, хотя недавно целовал другую женщину.

– Но Эмма! Это ничего не значило! – Уилл почти бросил стакан на столик, отчего зазвенело в ушах у всех жителей Руссильона. Он бросился ко мне, но я