У Тау подкосились ноги. Кана не мог его удержать, и Тау рухнул на пол, дрожа всем телом. И, сам того не осознавая, завыл, стремясь избавить свое тело и душу от страданий, которых свалилось так быстро и так много.

– Нья, мы должны связать детеныша, – заявил голос, который Тау должен был, но не смог узнать.

– Моя королева, вам не следует. Ваш покров… У нас нет Гекса.

– Когорта во дворе. Приведите их к нам. Мы продержим дракона, пока они здесь. Нья, мы в Исихого.

– Циора! Нет!

И Тау завыл.

– Мой отец, вождь, он придет, а предатель сбежит со своими людьми.

– У нас есть дракон. Мы им управляем.

– Моя королева, вы не сумеете его удержать.

– Мы удержим, сколько нужно. Поспеши, Нья. Когорта!

И Тау завыл.

– Вождь! Услышьте нас. Нам, королеве Избранных, нужно обратиться!

Тогда издалека донесся крик:

– Демон-шлюха! Я сожгу этот город, а потом и все ваши города. Я вырежу каждое сердце, которое бьется в вашей мерзкой крови!

– Сдержите ваших воинов снаружи, Вождь. Мы молим о мире и не желаем, чтобы наш дракон окончил эту мольбу пламенем. Мы желаем рассказать о том, что нас предали.

– Отец! Королева омехи говорит правду. Ее предали.

И Тау завыл, но его рот накрыла тяжелая грязная рука, от которой пахло землей и пеплом. Горячее дыхание, у самого уха, призвало его замолчать.

– Кана, сын мой, они тебе рассказали, что сделали? Что наслали огненного демона на Конклав? Он убил сотню тысяч, Кана! Женщин, детей, наших людей. Они погибли, все до одного, и их погребальный костер был втрое больше этого города.

Тау снова увидел, как Зури исчезает в пламени, как она сгорает дотла.

– Шул мертв! – донесся издалека голос, – и я принесу месть за наш народ! Я дочиста зачищу Ксидду!

– Келлан Окар, мы требуем, чтобы ты взял Кану под стражу.

Рядом зашаркали ноги.

Послышался голос, но произносимые им слова было трудно различить из-за акцента.

– Циора? Опять измена? Думаешь, тебе удастся остановить моего отца?

– Вождь, у нас ваш сын, и мы предлагаем сделку. Его жизнь и свобода в обмен на сезон мира.

– Ведьма! Я сам перережу тебе глотку!

– Но прежде мой солдат перережет глотку ему. Тогда лунный цикл. Отступите из нашей долины. Дайте нам лунный цикл в обмен на жизнь вашего сына. В эти ночи и так пролито немало крови. В этой крепости мы держим дракона, и ярость последует вскоре. Один лунный цикл, вождь ксиддинов.

Тау всхлипнул, сотрясаясь от скорби, и здоровяк, все еще прикрывая ему рот, шикнул и прижал его к себе.

– Поклянитесь, вождь. Один лунный цикл мира, и Кана ваш.

– Королева-демон! Я вырежу язык из твоего лживого рта!

– Поклянитесь. Мы не можем удерживать нашего дракона слишком долго. Поклянитесь, либо первым он сожжет Кану!

– Клянусь, ведьма! Один цикл луны. Клянусь. Отдай мне сына! Я клянусь, и клянусь, что я еще приду сюда. Я приду со всеми до одного ксиддинскими воинами, и мы сотрем ваш несущий порчу народ с лица земли.

Тау открыл глаза. Он прижимался к земле, и его слезы омывали камень под ним, отчего тот стал похож на работу художника. Он попытался остановить всхлипы и унять слезы. Но ни то, ни другое не вышло.

– Мы связали себя клятвой перед нашими и вашими воинами. Келлан Окар, Инколели Чешуя Осы, отведи сына вождя к нему.

Шаги, затем голос с акцентом, постепенно удаляющийся:

– Циора! Я поговорю с отцом. Я постараюсь вразумить вождя. Циора, не отказывайся от мира!

– Вождь Ачак, случившееся с Конклавом – дело не наших рук. Виновный в этом человек – предатель, который желал нашей смерти. Он бежал от нас, но вы получите его голову. Это мы обещаем, именем Богини.

– Голову предателя? Демон-шлюха, я сам возьму все головы, как только придет время.

Тау вытер глаза от слез, и Удуак убрал руку от его рта.

– Тау? – прошептал Удуак.

Тау увидел королеву. Она стояла, расправив плечи и заложив руки за спину, и разглядывала вождя и его армию, вставшую перед ее крепостью. Она выглядела властной, но это была грандиозная иллюзия, потому что Тау видел, как у нее панически дрожали руки.

– Они уходят, – выдохнула Нья. – Моя королева, слава Богине, они уходят.

Но не без последнего слова.

– Мы знаем, вы, ведьмы, умираете, – прокричал вождь так, что едва было слышно. – Мы знаем и то, что в будущих циклах вас останется слишком мало, чтобы призывать огненных демонов. И зная это, предлагали вам мир. Вы посчитали это слабостью и отплатили кровью наших невинных. Королева демонов, вы видели не слабость, а доброту. И теперь, королева демонов, вы увидите месть, с праведным мотивом и нечестивым свершением.

Если вождь и говорил что-то еще, Тау этого уже не слышал.

– Когорта подходит. – Это был голос Хадита.

– Мы не можем держать детеныша, – сказала королева Циора. – Скорее, его нужно связать, пока не стало слишком поздно.

Тау позволил сломанным мечам выпасть из рук. Они были одинаково бесполезны что на полу, что у него в руках. Люди, которых он любил, погибали все равно.

– Он сломлен, моя королева, – сообщила ей Нья. – Одержим демонами, как говорят жрицы Саха. Он пробыл в той комнате с тех пор, как мы провели сожжение тех, кого утратили.

Циора отвернулась от визиря и посмотрела на закрытую дверь.

– Воины, его братья по оружию, навещали его?

Нья, женщина, которой Циора доверяла больше всех, та, которая рисковала своей жизнью, тайно обучая ее применять свои дары, ответила ей:

– Мужчины, его братья по оружию, приходили. Но он больше не говорил ни с ними, ни с кем-либо еще. И не ходил навестить Малого Вельможу, который выжил после того, как его поразило драконье пламя.

– Как Малый Вельможа?

– Мучается, моя королева, мучается. – Нья закрыла глаза, будто пытаясь прогнать жуткий образ. – Моя королева, вы слишком рискуете. Вы ведь видели, что он сделал с Ингоньямой Одили. Видели, как он дерется. Он животное, и это было до того, как детеныш убил ту женщину. В нем не осталось ничего, к чему можно призвать.

– Мы не согласны. Ты не видела, как он сражался с демонами в Исихого, чтобы спасти Одаренную. Он принял энергию, чтобы оттеснить их от нее. И дрался с демонами, пока ее удерживал… Он… – Она не знала, как его назвать. – Нья, он потерял любимых. И потеря лишила его надежды. Мы должны вернуть ему надежду, если хотим, чтобы он стал полезен.