Разъяренный Ингоньяма посмотрел на живот. Доспехи были порваны в клочья, из пореза сочилась тонкая струйка крови.

– Убить его! – завопила КаЭйд, и в ее голосе было слышно напряжение – разъярение требовало сил.

Деджен, не обращая на нее внимания, впервые заговорил с Тау.

– Я помню Мирянина на испытании. Он погиб так же, как все Меньшие живут, – на коленях. – Деджен ринулся вперед, и Тау устремился ему навстречу.

Деджен замахнулся, целясь Тау в грудь, не давая своей вертлявой жертве возможности пригнуться или отскочить назад. Но Тау не собирался делать ни того, ни другого. Он сам наскочил на Деджена, направив острия своих мечей в шею Ингоньямы. Прыгнув, Тау оказался слишком близко, чтобы клинок Деджена мог нанести ему ущерб, но Ингоньяма ударил его в бок рукоятью и гардой, и Тау услышал, как у него треснули ребра. Но боли не почувствовал. Единственным, что он почувствовал, была ярость, когда острия его мечей впились Ингоньяме в шею, чуть ниже челюсти.

– Умри! – прокричал Тау демону в лицо, когда меч слабой руки раскололся надвое, не войдя в плоть Ингоньямы. – Умри! – повторил он, когда его меч сильной руки проткнул кожу Деджена, скользнул по более крепким мышцам под ней и, найдя опору в лопатке Разъяренного, вырвался из руки Тау, и они оба упали на пол.

Деджен ухватил Тау за гамбезон, и Тау вонзил меч слабой руки, меч своего отца, ему в лицо.

– Умри! – прокричал Тау, когда зазубренное бронзовое лезвие вошло на глубину ногтя Деджену в губу, щеку и глаз, так что последний лопнул, брызнув кровью и сукровицей.

Деджен, вскричав, одной рукой отбросил Тау на пятнадцать шагов, отправив его в кувырок, будто соломенную куклу. Тау прилетел прямо на карту полуострова – приземлился на бугорок Центральных гор тем же боком, где до этого трещали ребра, и на этот раз почувствовал боль. Опалив его со всей силой, боль выжгла все мысли из его головы на несколько дыханий.

– Поднимайся, Деджен! – услышал Тау крик КаЭйд.

Тау заставил себя сесть, но тут же рухнул от боли. Затем, стиснув зубы, перекатился на здоровый бок. КаЭйд, похоже, вливала в Деджена всю доступную ей энергию, когда тот взялся на сломанный меч Тау и стал вытягивать его из своего лица.

Ингоньяма взревел, когда бронза вышла наружу, вырвав остатки глаза и половину нижней губы. Деджен кое-как поднялся на ноги и поднес руку к изуродованному лицу. Он тяжело дышал и весь пропитался кровью.

– Тау! – донесся отчаянный крик Джабари из комнаты.

Тау бросил взгляд в ту сторону. Деджен тоже посмотрел туда единственным оставшимся глазом. Тау, шатаясь, поднялся на ноги. Джабари проигрывал свой бой. Против него дрались полнокровный и Одили. Придворные Вельможи, такие как Одили, не слишком искусно владели мечом, но все же были неплохо обучены, то есть двое были против одного. Тау был нужен там, но Деджен бросился в атаку, выставив меч перед собой, а Тау остался без оружия.

Он отскочил, швырнул в Ингоньяму горшки с растениями, несколько маленьких статуэток и даже почерневшую от огня жаровню. Затем, рискуя жизнью, переметнулся на слепую для Деджена сторону, бросившись мимо него к своим упавшим мечам. Но поднять оба он не успевал, поэтому схватил дедовский клинок и выпрямился, блокируя неизбежный удар Деджена, едва не выронив оружие под тяжестью обрушившейся на него силы.

Он отшатнулся, поставил ногу на сломанный клинок отца и подтянул его к себе. Получив достаточно пространства, чтобы взять его, не погибнув, он схватил оружие, крякнув от боли, прокатившейся от его помятых ребер.

– Тау! Тау! Тау! – кричал Джабари.

И Тау пошел на Деджена, делая выпады и замахи, стремительно обрушивая мечи на великана и целясь в последний глаз Великого Вельможи. Его атаки всполошили Деджена, и Разъяренный впервые был вынужден обороняться, боясь потерять зрение окончательно.

Тау засыпал его неумолимым шквалом ударов, которые хоть и не могли нанести Деджену глубоких ран, но преследовали иную цель.

– Да проклянет тебя Богиня, Деджен! Убей его! – выла КаЭйд, пока Тау продолжал натиск, нанося удары, которые вынуждали КаЭйд черпать все больше энергии, чтобы поддерживать разъярение Деджена.

– Отпусти меня! – требовала КаЭйд, тревога в ее голосе достигла предела. – Отпусти меня!

Тау понял, что ее покровы спали. Приближались демоны. Тау усилил давление, хотя его ребра сопротивлялись каждому движению, но воля гнала вперед.

– Ты заплатишь, Деджен! – подначивал Тау. – Ты умрешь, Деджен! Ты будешь гореть в Исихого вместе с Укуфой целую вечность, Деджен!

– Отпусти меня! – КаЭйд, спотыкаясь, двинулась в их сторону. – Дай мне выйти, глупец!

Деджен не слушал ее. Тау видел в его глазах страх. Деджен знал, что, лишившись разъярения, он лишится и жизни – потому что Тау был готов ее отнять.

И Деджен делал все что мог, чтобы переломить ход боя. Пытался использовать всю силу, скорость, хитрость и умения, чтобы оттеснить раненого Тау подальше. Он нанес Тау неприятный скользящий удар по бедру и едва не попал ему по запястью, но Тау вывернул отцовский меч как раз вовремя, чтобы подставить вместо запястья рукоять. Это спасло его от потери кисти, но сломало три пальца.

Деджен продолжил напирать, Деджен был в отчаянии, но у Деджена вышло время.

КаЭйд закричала так надрывно, что оба воина отскочили друг от друга. Она упала на колени и ухватила себя за шею, когда кровь хлынула у нее из ушей, рта, носа и глаз. Она забилась в конвульсиях, кожа на ее лице покрылась волдырями и полопалась. Крики переросли в бульканье, и КаЭйд захлебывалась собственными телесными жидкостями, она вся затряслась из стороны в сторону, осыпая обоих мужчин смрадными брызгами. Она разодрала себе лицо ногтями, так что лоскуты плоти повисли на нем, свернувшись завитками. КаЭйд широко распахнула рот, словно собиралась им родить, и извергла поток отвратительной желчи. Руки расслабились, она упала на пол и, более не похожая на человека, умерла.

Тау снова накинулся на Деджена. Ингоньяма теперь не был разъярен. Черные кожаные доспехи снова висели свободно, а сам он горбил спину от множественных ранений.

– Ты убил моего отца, – сказал ему Тау.

– Это все из-за того, что какой-то Меньший умер? – огрызнулся Деджен, еле выговаривая слова изувеченными губами. – Он был ничтожен. И ты тоже ничтожество!

Деджен ринулся в атаку, выставив меч вперед. Тау увернулся от смертоносного тычка и вонзил сломанный клинок своего отца Великому Вельможе в грудь, прямо в его вельможье сердце.

– Может быть, – прошептал Тау, чувствуя, как у Деджена бьется пульс, передаваясь от его раны пальцам Тау, переходя к его руке, – а ты мертв.

Деджен хватал ртом воздух. Его взгляд был сосредоточен на лице Тау. Тау положил руку Ингоньяме на плечо и притянул его к себе, вонзая лезвие еще глубже. Деджен дернул губами, но ничего не сказал. И уже не мог сказать никогда.