с вечерней почтой было получено письмо Граве, я, по крайней мере, почувствовала сильное разочарование. Ольга Граве писала по поручению мужа, что князь Голицын, выслушав доклад о Сарнах, очень заинтересовался этим вопросом и принципиально выразил уже свое согласие, не смущаясь нисколько цене в семьсот шестьдесят тысяч.

Витя, не менее меня увлекавшийся перспективой превратить Сарны в маленький Шеффильд, иначе отнесся к письму Граве: и ему наши предприятия казались очень увлекательными, но все они требовали времени, а как нам вытерпеть с нашими срочными платежами и процентами? Составленная им таблица платежей и процентов показывала в январе ‹…›[293]

Доходов же не было никаких, поскольку продажа земли евреям была запрещена. Правда, приезжал к нам раввин, прося продать сто десятин в урочище Ахчеве немецким колонистам и уверял, что сосед Охотников, у которого двадцать два миллиона, несомненно согласится дать шестьсот тысяч за весь поселок по одному рублю за квадратную сажень, потому что через пять лет он наживет на этом полтора миллиона. Но все это были разговоры, и они могли таковыми и остаться. Соукуна нисколько не смутил отказ старшего нотариуса, он говорил, что Николай Федорович поддержит непременно в сенате, «и все будет хорошо», стоит только сделать одну пробную купчую. Но время шло, а такой пробной купчей так у него и не получалось. Явился было один еврей, прося уступить ему за полцены плац, но добавил, что больше покупателей на плацы и не найдется: местечко слишком бедно, чтобы покупать землю, да и смысла нет им тянуться и переплачивать по одному-два рубля за сажень, когда в аренде они платят за нее по две-пять копеек. Надо поднять Сарны, дать этим беднякам заработок, возможность откладывать, тогда они, вопреки всяким Петровым, будут сами стремиться завести собственность и закрепить ее за собой. Но, чтобы превратить Сарны в богатый город с большим заработком всему населению, надо время! Да, время! О, если бы не эти сроки и проценты! Мы бы от всего отказались, забыли бы свою личную жизнь и всецело отдались бы благосостоянию этого милого уголка мира, где не хватает только одного желанья сделать всех счастливыми. Все так шли нам навстречу, так надеялись на нас!

Надо было запросить Лелю. «Ты знаешь, как я тебя плохо слушаю, когда дело идет о покупке имения, – писала я ему, – и в то же время суеверно прислушиваюсь к твоим советам, которые подчас исполняются, точно ты нагадаешь». Далее шло уже известное предложение Граве продать Сарны князю Голицыну, которого нисколько не смутило запрещение утверждать купчие, и он спешно просил ему выслать указ 1903 года вместе с описанием имения. Но к этому я добавляла Леле, что двух Сарн не бывает, что с продажей Сарн у нас отнимется цель, смысл, интерес, словом, приводился весь арсенал моих сентиментальностей, причем я просила ответить и письменно, и телеграфно. Леля не заставил себя ждать. 5 января 1912 года он писал:

«Телеграмму я отправил, предварительно переговорив с Тетей и Оленькой. Вот моя точка зрения: если бы семьсот шестьдесят тысяч вам давал купец, торговец, я советовал бы подождать, рассуждая так, что рыночная цена на землю может и должна подняться. Но вам их предлагает князь Голицын. Это цена любителя и охотника, скоро ли набежит опять охотник – неизвестно. Ты сегодня пишешь об Охотникове, но это еще вилами на воде писано. Если бы вам дали за местечко пятьсот тысяч, для меня вопрос, выручите ли вы двести шестьдесят тысяч из остального имения, леса уже нет. Но, конечно, я не возражал бы против сделки с Охотниковым, возможно, что она выгоднее. При решении имейте в виду следующее: 1) возможность, вследствие внешних осложнений, падения всех цен, исчезновение капиталов; 2) неустойчивое положение каждого местечка в юго-западном крае, при отсутствии у нас определенного законного строя. Стоит какому-нибудь патриоту крикнуть с трибуны против того, что евреи становятся хозяевами земель, хотя бы городских, принадлежащих к местечкам, и вы не оберетесь возни с администрацией. Стоит другому патриоту возбудить еврейские беспорядки, жидотрепание, и евреи без оглядки шарахнутся из Сарн и т. д. Имей в виду, и в Луцке, и в Житомире, может быть, и в Сарнах, среди железнодорожных существуют политические, союзнические организации, они не дадут вам житья, если заметят, что вы «мироволите» евреям, привлекаете их к себе. Будут пущены в ход всякие гадости, доносы, клевета и т. д. Как далекий пример укажу: недавно я комментировал одно место Несторовой летописи, где сообщается о ляшском происхождении родимичей и вятичей; в Петербурге с кафедры в собрании националистов меня объявили за это полонофилом и единомышленником какого-то Шименского, считающего западный край исконно польской землей. Академия по поручению синода корректировала малое Святое Писание; ее объявили сочувствующей мазепинцам и т. д. Чего же ждать вам, если вы чем-то вооружите против себя местную черную сотню?

Если бы за выплатой Оленьке приходящейся ей части у вас оказалось бы на руках семьдесят тысяч или шестьдесят тысяч, вы могли бы устроиться по вкусу, где угодно и как угодно. И мы все вздохнули бы спокойно. Себе вы вернете и здоровье, и покой. Здоровье уходит – это несомненно. Остерегайтесь каких-нибудь новых осложнений. Лучше сделайте своим pied á terre[294] Губаревку, а на каких условиях, об этом можно столковаться».

Волновались по этому поводу и Тетушка, и Оленька. Тетушка даже сердилась, что мы медлим да раздумываем продать Охотникову поселок. Охотников же, тесть графа Игнатьева, жил в Петербурге и даже не подозревал, что мы с раввином имеем на него такие виды. Сестра сочувствовала моему нежеланию расстаться с Сарнами, но скромно добавляла, что все-таки, рассуждая практически, спокойно получать проценты с капитала, не тревожась более ни о чем, тем более, добавляла она, что мадам Та б предвещает войну в России в 1913 году.

О, все они были правы, сто крат правы! А все-таки так жаль было расставаться с Сарнами! Это не Щавры, напоившие нас всей горечью, которую мы были в силах проглотить. Когда же еще це лая депутация из поселка явилась просить Витю похлопотать об устройстве в Сарнах мужской и женской гимназии и принять на себя председателя комиссии по их постройке (родители должны отрывать от себя детей и посылать их в далекие центры учиться), Витя, не откладывая, собрался в Киев хлопотать. Поездка его была удачная. В учебном округе обещали прислать весь учительский персонал даром, если будет дано помещение для гимназии, а на это предполагался сбор среди родителей. Был Витя у архиерея, хлопотал о сарновской церкви и учреждении духовного