Считая по справедливости собственную обработку земли недостаточной для прокормления всего войска, запорожские казаки всегда нуждались в привозном хлебе и всегда дорожили хлебным жалованьем Польши и России. С каких пор установлено было в Польше посылать запорожским казакам хлебное жалованье, сказать с точностью нельзя; но правдоподобно допустить, что это могло быть со времени короля Стефана Батория (1576–1586), учредившего в Запорожье «атамана кошевого и все их началы и таковые ж войсковые клейноты и давшего им жалованье на год по червонцу и по кужуху»[990], – как пишет Лукомский. В каком количестве давалось это хлебное жалованье запорожскому войску, также неизвестно. Присылка хлебного жалованья запорожским казакам из Москвы впервые установлена была, как кажется, с 1654 года, со времени подчинения их России; но опять сколько его отправлялось на первых порах в Сечь, также неизвестно; известно лишь, что в конце XVII века, именно в 1693 году, когда запорожские казаки были уже за Москвой, они жаловались малороссийскому гетману Ивану Мазепе на скудость присланного им продовольствия, – как пишет о том Самуил Величко: «по шесть бочок борошна на каждий курень, з ласки вашея велможности, и з монаршей милости дорочного жалованья по алтинов два, албо часом и более грошей, и сукна по аршину на казака рай; чи есть то речь подобная тим ся през так час немалий уконтентовати? Ей, ни во веки»[991]. Доставлялись главным образом мука, крупа и пшено. Кроме царского хлебного жалованья запорожские казаки иногда получали хлебное продовольствие из киевского Межигорского Спасо-Преображенского монастыря: приглашая к себе на служение иноков этого монастыря, казаки с тем вместе выхлопотали право у русского правительства вывозить им из Киева в Сечь и хлебное продовольствие.

Более важнейшей отраслью запорожского хозяйства, чем хлебопашество, было скотоводство: обширные степи Запорожья, покрытые в летнее время высокой, сочной и густой травой, сами собой призывали запорожцев к этого рода промыслу: «Там сіна по колина, свижого пойла по стойло». Бесспорно, что всего больше запорожцы разводили коней; таково уж было занятие запорожского казака: он только тогда и был казаком, когда имел коня; без коня он и не «лыцарь»; только на коне верхом с «ратыщем» в руке он и был страшен врагам – татарам, туркам и полякам. Корнелий Крюйс пишет об этом: «Запорожские казаки весьма прилежно наблюдали конские заводы, коими пользовались в дальние походы, для того что больше с татарами, кои все ездоки на конях, дело имели»[992]. Оттого во всех казацких песнях, думах и преданиях конь везде фигурирует:

Конь назывался верным другом, неразлучным товарищем, милым братом казака; у казака, «бидного сыротыны, чорна бурка – его сват, шабля и люлька – вся родына, сывый конык – его брат». Казак обращается к своему коню не как к бессловесному животному, а как к разумному существу, во всем равному с человеком; он просит его «розбить казацькую туту по темному дугу», вынести его из тяжкой неволи, разделить его радость в победе над врагом; он делится с ним сердечными тайнами, завещает ему, при своей кончине в дикой степи, передать весточку дорогим товарищам и близким родственникам в славной Сечи и далекой Украине; он заботится о нем как о самом дорогом для себя существе, и, в случае болезни коня, предлагает ему и нарядные одежды свои, и несметные сокровища, скрытые в земле, и «ясную зброю», чтобы только конь поднял свою голову, распустил по ветру широкую гриву и вновь понесся с казаком «шляхом, балками, ярами, непроходным байраком».

Насколько можно судить по дошедшим до нас описаниям[993] и находимым в казацких могилах скелетам, запорожские кони были небольшого роста, на вид невзрачны, с маленькими округлыми копытами, но зато, по свидетельству очевидцев, все они отличались необыкновенной крепостью, силой, твердостью в ногах, выносливостью во время продолжительных походов, неразборчивостью в корме, замечательно спокойным нравом и удивительной понятливостью: они узнавали своих хозяев по зову и на свист их являлись из далеких мест степи. «Крикнет, бывало, запорожец на коня «ползи», то он протянет передние ноги вперед, а задние назад, и ползет, а как почует, что казак уже на спине, тогда поднимется и гайда; а как сидит запорожец на коне, то управляет им ногами: куда хочет, туда и повернет»[994]. Быстрота езды запорожских коней дает повод малорусским летописцам называть их «ветроногими конями»[995]; проскакать без отдыха каких-нибудь тридцать верст, не видеть никакого корма в течение целого дня – для запорожских коней дело обыкновенное. Если конь уставал на бегу, то стоило только, говорили старые казаки, торкнуть его за левым ухом, и тогда он снова летел, как легкая птица. Лучшие кони у запорожских казаков назывались «огырями», каковому слову придавалось значение великолепного, сильного и быстрого жеребца.

Большинство коней доставлялось запорожским казакам из их же собственных заводов, как о том свидетельствуют дошедшие до нас документы[996]; главным местом конских заводов были места около Ингульца, Буга и Великого Луга, где они ходили или «пустопаш», или под наблюдением табунщиков. Но кроме собственных лошадей немалое количество их добывали запорожские казаки и у черкесов, турок, особенно же у татар, то путем купли или мены, то путем увода из степей во время пастбищ. «Оное же войско запорожское, – пишет знакомый нам Мышецкий, – егда услышит татар или поляков в слабом состоянии и неосторожности, то собрався как из Сечи, так и из зимовников, в немалой силе, через вольность свою нападение чинят, и от татар и от поляков часто получают себе великую добычу, и отгоняют у них множество лошадей и скота»[997]. Мы имеем несколько документов, из которых видим, что за три года запорожские казаки увели у татар 1175 голов лошадей, и когда татары жаловались по этому поводу русскому правительству на запорожцев, то последние отвечали татарам: «Вы – купцы, а мы – войско, иди и приготовь на то место иных лошадей»[998].

Как велико было у запорожских казаков количество лошадей, видно из того, что некоторые из них имели по 700 голов и более; в 1769 году, во время внезапного набега татар, запорожцы только в двух паланках потеряли 1193 лошади; в 1770 году только в селах и в деревнях Протовчанской паланки считалось 895 голов лошадей, 5335 голов рогатого скота и 13 686 голов овец[999]; однажды кошевой атаман Петр Калнишевский продал разом до 14 000 голов лошадей, а у полковника Афанасия Колпака татары, при набеге, увели до 7000 коней[1000]; по словам англичанина Клавдиуса Рондо, в Запорожье едва ли находился один казак, у которого не было бы 10 или 20 штук коней[1001]. Запорожские кони славились во всей Восточной и даже Западной Европе; оттого спрос на них был очень большой: поляки, русские, крымцы, турки – все одинаково стремились приобрести хорошего коня из запорожских степей; были примеры, что даже заграничные ремонтеры, испросив разрешение у русского правительства, приезжали покупать лошадей у запорожских казаков; цесаревичу, Павлу Петровичу, большому любителю лошадей, никакие кони так не нравились, как запорожские[1002]. Сами запорожцы высоко ценили своих лошадей и в знак своего особого внимания иногда посылали в подарок лучших коней гетманам, панам в Украину и Польшу, вельможам и царям в Москву и Петербург. Проживая иногда подолгу в Петербурге, хлопоча по разным войсковым делам в столице и долго не видя успеха в своих стараниях, запорожские депутаты иногда писали в Сечь кошевому и старшине: «Покорнейше просим вашу вельможность и войсковую старшину прислать господину N пару цуговых или одного верхового огиря, авось либо они и наше дело до сенату шибче довезут»[1003].