охотничьего колдовства: в нарисованное животное стреляли из лука, бросали копья или дротики, стараясь попасть в самые уязвимые места. Ещё и теперь некоторые австралийские племена, перед тем как идти на охоту, рисуют на земле зверя, мечут в него копья, пляшут вокруг и выкрикивают заклинания, веря, что всё это содействует более удачной охоте.

Однако ж, для того чтобы подобные верования могли возникнуть, необходимо было наличие у человека уже готового умения рисовать (изображать) животных, то есть знать, что такое изображение – вещь вообще для него возможная. Если так, то одно из двух: либо религиозное чувство появилось уже после того, как человек научился делать какие бы то ни было изображения, либо человек начал делать такие изображения, не побуждаемый к этому уже имевшимся у него религиозным чувством, и лишь потом использовал приобретённое им умение рисовать в целях религии или колдовства или хотя бы с целью использования таких рисунков в качестве мишеней для тренировки в стрельбе из лука.

Существует теория, согласно которой живопись развилась из так называемого криптографического письма, то есть письма посредством отдельных примитивных рисунков или картинок, сделанных на мягком камне, коже животного или древесной коре. Надо думать, однако ж, что человек сначала научился делать отдельные рисунки, то есть уже занимался какой-то, пусть очень примитивной, живописью и только после этого сообразил, что рисунки можно сочетать в каком-то порядке для передачи той или иной мысли другим людям. Для человека, не овладевшего какой-то изобразительной грамотой, невозможно было прийти сразу к такой сложной мысли, как рассказ в картинках.

Нельзя также согласиться с утверждением, что человек начал делать первые изображения животных с целью украсить своё жилище, то есть для удовлетворения появившейся у него потребности в красоте, как это иногда пытаются истолковать. Трудно, однако же, объяснить, откуда человек знал, что эти изображения украсят его пещеру, если до этого никогда такими изображениями свою пещеру не украшал и ни в каких других пещерах подобного рода украшений не видел.

Как же могла возникнуть у человека мысль изобразить что-либо виденное им, то есть как могла появиться потребность в примитивном творчестве, которой у него до этого не было?

До того как у человека появилась охота изображать, у него на определённой ступени умственного развития появилась способность обобщать явления действительности, то есть улавливать не только различие, но и сходство между отдельными, даже неоднородными, предметами, видя один предмет, вспоминать о другом, подобном. Так, например, человек мог обратить внимание на сходство тигра, леопарда, пантеры и простой дикой кошки либо на сходство шакала и дикой собаки; мог обратить внимание на то, что дикая кошка, значительно отличаясь по размеру от тигра, всё-таки больше похожа на него, чем на зайца, от которого она почти не отличается по размеру. В кошке, таким образом, человек мог видеть как бы изображение тигра. Сама природа давала ему примеры, когда один предмет является как бы повторением, изображением другого предмета.

Развившийся и, если так можно выразиться, поумневший глаз (глаз, дающий материал для осмысливания развившемуся мозгу) мог заметить также сходство с фигурой животного или человека в каком-нибудь причудливо сросшемся корне растения или плоде, например в картофелине, в выветрившейся скале, в случайном рисунке или силуэте, который можно различить иной раз на плоскости слоистой горной породы, на невыделанной коже убитого животного, на древесной коре или хотя бы на затвердевшем, потрескавшемся иле, оставшемся от высохшей лужи. Такие «рисунки» или «фигурки» всегда кажутся как бы сделанными нарочно, не получившимися сами собой, а выполненными кем-то – факт, который мог натолкнуть первобытного человека на мысль о возможности изображения окружающих его существ и предметов.

Этому могла содействовать природная способность подражания, инстинктивная жажда эксперимента, безотчётное желание попробовать, получится ли у него такая же занятная фигурка из корня дерева, смахивающая на лося или оленя, которую он случайно нашёл в лесу.

Наблюдая следы животных, человек также видел как бы изображения частей этих животных (их лап). Эти следы уже что-то говорили человеку; говорили хотя бы о наличии этих животных поблизости, что могло иметь для него практический интерес. Человек, таким образом, уже мог «читать» эти изображения и использовать их для своих целей. К тому же он и сам оставлял следы своих ног и рук, то есть мог, хотя бы невольно, делать какие-то изображения собственноручно.

К тому времени человек уже умел делать простейшие деревянные, каменные или костяные орудия. Его рука научилась изменять случайный, естественный вид предметов и придавать им нужную форму, как бы приспосабливать, подгонять материальный предмет под имевшийся в человеческом мозгу мысленный образ. Если у человека в то время начало возникать желание изображать что-либо в виде фигурок, силуэтов или рисунков, он уже обладал необходимыми для удовлетворения этого желания возможностями.

Отчего могло возникнуть такое желание? Человек обладает инстинктивной потребностью сообщать другим людям о своих чувствах, ощущениях, мыслях, переживаниях. Ещё будучи существом диким, человек громко стонал от тоски, внушаемой одиночеством, или от боли, кричал от испуга или от гнева, смеялся от радости и т. п. Это, как мы уже говорили, были полезные признаки, делавшие людей более приспособленными к выживанию в борьбе с природой. По мере того как человек совершенствовался, потребность сообщать другим о своих переживаниях распространялась и на более сложные мысли и чувства.

К тому же человек от природы обладает способностью воспроизводить виденное им, но не воочию, не в материале, а в своём сознании, воображении, в своём мозгу. Инстинктивная потребность общения с себе подобными могла побудить его к воспроизведению имевшихся в его мозгу образов, так, чтоб они стали зримыми и для других. Желание овеществить воображаемое, сделать внутренний образ зримым, с тем чтобы поделиться с другими овладевшей сознанием картиной, а следовательно, и связанной с нею мыслью или эмоцией, надо думать, было главной побудительной причиной к первобытному творчеству. Пусть вся картина заключалась лишь в виде бегущего по лесу или пасущегося на лужайке оленя, – для примитивного сознания первобытного человека в этой картине была определённая мысль (мысль-чувство, мысль-эмоция), которую он мог выразить, нарисовав доступными ему средствами изображение этого зверя. Конечно, свою мысль об олене или каком-нибудь другом животном человек мог выразить и словами, если владел в то время членораздельной речью, мог также изобразить оленя своими телодвижениями, подражая его походке, прыжкам и пр., либо изобразить звуки, издаваемые этим животным, подражая его крику, однако изображение его в виде рисунка было наиболее полным выражением мысли, так как мысль об олене существовала в мозгу человека в виде образа этого оленя, в виде более или менее