люди обычно кажутся слишком гордыми, неуживчивыми и не вызывают чувства симпатии к себе. Но вот вы узнаёте случайно, что ваш мрачный знакомый, придя домой, может взять томик Пушкина или Маяковского или жизнеописание какого-нибудь знаменитого человека и увлечься до такой степени, что не заснёт всю ночь. Узнав об этом, вы начнёте относиться к нему с большей симпатией, словно расценивая его способность столь безрассудно увлечься книгой не как недостаток, а как достоинство. Вы, конечно, учитываете, что такой недостаток имеет своим источником какое-то хорошее стремление человека и характеризует его с хорошей стороны.

Как уже неоднократно указывалось, многие наши недостатки являются как бы продолжением наших достоинств. Когда хороший человек стремится к добру, справедливости, правде, ему трудно бывает удержаться, чтоб не перехватить немножечко лишку, а всякое, даже небольшое, излишество может повредить и в хорошем деле, то есть привести к недостатку. Быть расторопным, активным, никогда не откладывать дела в долгий ящик – качество, безусловно, хорошее. Но если человек начнёт слишком усердствовать, проявлять излишнюю торопливость, он может наделать ошибок и попасть в смешное положение. Недаром говорится: поспешишь – людей насмешишь. Уметь сосредоточить свои мысли на чём-нибудь нужном – тоже достоинство, но излишняя, чрезмерная сосредоточенность может привести к рассеянности, то есть опять-таки к осмеиваемому недостатку. Разумная бережливость, изменившись, может превратиться в обыкновенную скупость; необходимая, вполне оправданная осторожность – в трусость и т. д.

Продолжаясь дальше чем следует, юмористические недостатки могут в свою очередь превратиться в сатирические, а может быть, даже в нечто похуже, однако до того как это случится, они всё же не теряют связи с прекрасным и не характеризуют явление с плохой стороны, то есть как явление безобразное.

Хотя юмористические недостатки характеризуют человека с хорошей стороны, чувство юмора не следует смешивать с чувством прекрасного, то есть с чувством, которое мы можем испытывать к хорошему, прекрасному человеку, с чувством восторга, восхищения, уважения к его хорошим, высоким душевным качествам. В чувстве юмора всё же присутствует осуждение, но осуждение мягкое, незлобивое, легко уживающееся с теми хорошими чувствами, которые мы испытываем к хорошему человеку.

При всей своей мягкости юмористическое осуждение может иметь градации, поскольку и мягкое бывает разным. В зависимости от своего характера и конкретных условий юмористические явления могут встречать различное осуждение. В вызвавшем нашу улыбку поведении Владимира Ильича не было ничего направленного кому-либо во вред. На него никто и не остался в обиде. Поведение Салтыкова-Щедрина тоже не было направлено кому-либо во вред, но вред всё-таки получился. Посетивший его сотрудник был обижен и даже не захотел вторично приходить к нему. Мы понимаем, что Ленин при своей постоянной заботе о людях, при своём неизменном внимании к ним ни за что не допустил бы такой оплошности, как Щедрин. В результате мы относимся к Щедрину с большим осуждением, хотя и не меняем нашего, в общем, хорошего мнения о нём.

Юмористический смех, таким образом, не всегда полностью безобиден, а вернее сказать, полностью безобидным он никогда не бывает, так как всегда включает в себя хоть маленькое осуждение. Правда, это осуждение мягкое, дружеское, однако ж и от друзей не всегда приятно выслушивать укоры, хотя мы можем и сознавать их справедливость. Бывают моменты, когда у нас хватает мужества признать какие-то свои недостатки достойными осуждения, и это тем легче сделать, чем невиннее сами недостатки. В таких случаях можно и самому над собой посмеяться, что, впрочем, не каждому удаётся с одинаковой лёгкостью.

Испытывая чувство юмора, смеясь юмористическим смехом, мы можем осуждать человека и больше, и меньше. Однако наше юмористическое осуждение никогда не перейдёт в сатирическое без того, чтобы не изменилось наше отношение к человеку в целом. Это может произойти лишь в том случае, если сам осмеиваемый недостаток будет характеризовать человека уже не с хорошей, а с плохой стороны. Таким образом, между сатирическим и юмористическим существует довольно чёткая грань, определяемая, как мы видели, нашим хорошим или плохим отношением к человеку.

В высказываниях Платона, который делал различие между смехом по адресу друзей и смехом по адресу врагов, уже имелись как бы зачатки деления комического на юмористическое и сатирическое. Считая смех проявлением радости по поводу злосчастья осмеиваемых людей, то есть по поводу имеющихся у них тех или иных осмеиваемых недостатков, Платон писал: «Нельзя назвать неправым или завистливым того, кто радуется злосчастью врагов… Если кто вместо печали испытывает радость при виде злосчастья друзей – не неправ ли тот?»

Платон находил неправыми тех, кто смеётся (испытывает радость) при виде комических недостатков друзей, и считал, следовательно, такой смех, то есть, по сути дела, юмористический смех, как бы неправильным, неоправданным, ненужным, возражал против него, поскольку видел причину радости в нехорошем чувстве – в зависти. Правильным, законным, оправданным, по мнению Платона, был, таким образом, лишь смех по адресу врагов, то есть тот смех, который скорее всего можно было бы назвать сатирическим.

Нам уже удалось показать, что радость в осуждающем смехе и тем более в смехе юмористическом – это не результат зависти, а результат осуждения зла. Мы не испытывали никакой зависти, смеясь над признанием Пушкина, что он написал официальный, деловой документ стихами, или смеясь над неловкой фразой Салтыкова-Щедрина. Наше чувство комического (чувство юмора в данном случае) формировалось в нас под влиянием хорошего, дружеского чувства к Пушкину и Щедрину, а не завистью к ним.

Думается, что юмористический смех можно отождествить со смехом по адресу друзей, о котором говорил Платон, только при том условии, что под друзьями мы понимаем вообще всех хороших людей, пусть даже посторонних для нас. Без такой оговорки может создаться впечатление, что юмористически мы смеёмся, только когда знакомы с человеком или имеем о нём какие-то сведения, которые характеризуют его с хорошей стороны, когда сочувствуем ему в силу личной приязни и т. п. Как мы уже говорили, сам насмешивший нас поступок может характеризовать человека как хорошего или плохого, если же в поступке такой характеристики не содержится, мы всегда склонны отнестись к незнакомому человеку юмористически, а не сатирически, расценивая его скорее как хорошего, а не плохого.

Быть может, таким нашим дружеским расположением к людям вообще и объясняется тот факт, что в обычной, повседневной жизни юмористический смех – явление более распространённое, чем смех сатирический. Ведь личные знакомства каждого из нас ограничиваются сравнительно небольшим кругом. Незнакомых людей вокруг нас всегда больше, чем знакомых. Этим, возможно, объясняется и тот факт, что под термином «комическое» понимается в основном то, что, по сути дела, является юмористическим, и не учитывается, следовательно, что комическое включает в