в результате чего улыбка и смех ещё более закрепляются, хотя и играют теперь несколько иную роль, то есть служат не для снабжения крови кислородом.

Когда мы думаем о смехе, ищем для него объяснения, нам обычно трудно постичь, как, каким образом незначительные, маловажные на первый взгляд жизненные причины выводят наш организм из равновесия, заставляя его сотрясаться в смехе. Мы как бы с недоумением наблюдаем, что находимся во власти какой-то независящей от нашей воли силы, которая заставляет сокращаться наши мышцы, приводя в движение тело.

Мы удивлялись бы меньше, если бы принимали во внимание, что таково вообще действие эмоций на наш организм. Насколько велика власть эмоций над нашими органами, можно судить хотя бы по эмоции стыда, которая проявляется не только в непроизвольных движениях лицевых мускулов, придающих лицу характерное выражение застенчивости, но и в движении мышц, управляющих сокращением кровеносных сосудов, направляющих кровь к кожным покровам лица, вызывая его покраснение. Ещё вчера ребёнок не знал, что не принято появляться в обществе без штанишек, и ничуть не стеснялся этого, но сегодня, когда это правило общежития стало ему известно, он мучительно краснеет, испытывая жгучее чувство стыда, если кто-нибудь увидит его раздетым.

Чувство стыда рождается от сознания того, что мы сделали что-то не так, как надо, или не то, что надо, не так, как принято в обществе, а вернее сказать, от сознания того, что наш неверный поступок осуждают другие люди. Как указывает Дарвин: «…мы не можем вызвать краску стыда никакими физическими средствами, то есть никаким воздействием на тело. Воздействие должно быть оказано только на мозг».

И действительно, возникшая в нашем мозгу мысль о том, что кто-то узнал о нашем глупом, необдуманном, неловком, невежливом, нетактичном поступке, может вызвать у нас чувство стыда со всеми своими признаками. Чувство стыда рождается, следовательно, мыслью, каким-то очень быстрым, молниеносным размышлением о нашем поведении и о его осуждении со стороны общества.

Чувство комического, как мы видели, тоже рождается молниеносным размышлением, но уже не о нашем собственном, а о чьём-то поведении. Чувство комического, следовательно, – не единственное чувство, которое внушается мыслью, однако, как и чувство стыда, оно не перестаёт от этого быть чувством, эмоцией. Комическое, таким образом, не является выражением чистого разума, не обращено только к разуму, как утверждал Бергсон. Ведь в человеке мысли и чувства не разделены непроходимой стеной. Мысль обычно окрашена чувством, то есть рождает эмоции, чувства, переживания, а чувство осмысленно, то есть в какой-то мере постигается рассудком, умом. Чувство любви, например, или чувство восхищения, овладевающие человеком как бы без участия размышления, не были бы вполне человеческими чувствами, если бы в них не участвовала мысль, если бы они не рождали в нашем сознании связанных с ними мыслей. И наоборот, всё, что постигается нашим умом, всё, что возбуждает какие-то мысли, рождает в нас те или иные чувства, внушает какую-то ответную реакцию со стороны нашей нервной системы. Если эмоция стыда является ответной реакцией нервной системы на наши мысли о том, что думают о нашем поведении другие люди, то чувство комического – ответная реакция нервной системы на нашу умственную оценку поведения других людей.

На примере чувства стыда мы наглядно убеждаемся, что воспринимаемое нашим умом действительно образует чувство, эмоцию, так как эта эмоция вполне явственно ощущается нами в виде какого-то неудобства, мучительного, стеснительного, удручённого самочувствия. Коль скоро эмоция образовалась, она приводит к характерным для неё движениям органов, и тем скорее, чем меньше эти органы находятся под контролем нашей воли, нашего сознания. Если в случае стыда – это движение лицевых мускулов и мышц, управляющих сосудодвигательной системой, то в случае чувства комического – это движение другой группы лицевых мышц, а также мышц, управляющих движениями грудной клетки.

Для того чтобы ощутить эмоцию стыда, бывает достаточно попасться на каком-нибудь неблаговидном поступке, на проявлении эгоизма, трусости, скупости, хитрости, на несоблюдении правил приличия, на незнании каких-нибудь общеизвестных истин, на неумении сделать какой-нибудь пустяк, на невнимательности к людям, недостатке чуткости, в общем, на всём, что порицается, осуждается обществом. С другой стороны, всё это, замеченное нами в ком-нибудь другом, вызывает наше общее осуждение, порицание, насмешку, то есть чувство комического.

Нам бывает достаточно попасться на какой-нибудь маленькой лжи, на безуспешной попытке скрыть какую-нибудь невинную мысль, чтобы чувство стыда охватило нас с той же силой, то есть проявилось в той же форме, как если бы мы совершили какой-нибудь серьёзный проступок. Настолько же маловажная жизненная причина в виде незначительного, не оказывающего особенного влияния на нашу жизнь, комического происшествия может вызвать сильно владеющее нами чувство комического, выражающееся в неудержимом смехе.

Не говорит ли это, однако, о том, что причины эти не так уж маловажны для нас? Мы обычно очень чувствительны к тому, что думают о нас другие люди, и далеко не безразличны к поведению других людей даже в тех случаях, когда их поведение не касается лично нас. Мы часто осуждаем смехом не те поступки, которые направлены против нас лично, а те, которые направлены во вред самим осмеиваемым. Смех заставляет нас как бы помимо нашей воли вмешиваться в дела других людей. Мы более общественны, нежели подозреваем, нас больше касается то, что случается с другими людьми, чем это нам кажется, мы очень чутки к общественному мнению и сами не знаем, насколько сильны в нас общественные инстинкты.

17. Чувство юмора и чувство сатиры

До сих пор мы старались выделить чувство комического из ряда тех чувств, которые проявляются в смехе. Однако чувство комического само по себе неоднородно и вызывается отличающимися друг от друга причинами, явлениями. Когда мы смеёмся над людьми, мы можем смеяться по-разному, в зависимости от нашего отношения к этим людям, которое может быть совершенно противоположным.

Если мы смеёмся над человеком, которого считаем хорошим, то к осуждению, неодобрению вызвавшего наш смех поступка примешивается чувство доброжелательства, симпатии, которые мы вообще испытываем по отношению к этому человеку. В результате наше осуждение будет более добродушным, смягчённым сочувствием к хорошему человеку. В таких случаях принято говорить, что мы воспринимаем осмеиваемое явление юмористически, и такое смягчённое чувство комического, вызывающее более мягкий, окрашенный большим сочувствием к человеку смех, может быть названо чувством юмористического или чувством юмора.

Если же мы смеёмся над человеком, которого считаем плохим, то к чувству осуждения вызвавшего смех поступка примешивается осуждение, неодобрение человека в целом. В результате испытываемое нами осуждение будет уже не смягчённым, а, наоборот, усугублённым, усиленным общим неодобрением скверного человека. В такого рода