Рокфеллер всегда обладал крепким здоровьем, и длительная болезнь, очевидно, потрясла его, так как он ужасался тому, что необходимость спешно вернуться к работе, вызовет рецидив. Теперь он задумал нечто немыслимое для большинства других неутомимых воротил тех времен: уход от дел. Он не имел психологической потребности всю жизнь накапливать деньги и сказал Гейтсу, что у него есть все, что он хотел. Как он объяснил позже: «Я полагал, что имею право с наступлением полстолетия жизни освободиться от вечно гнетущих забот дел и отдаться целому ряду других интересов, чем наживанию денег, интересов, всегда отнимавших у меня часть времени с самого начала моей деловой жизни»73. Хотя он жаждал отойти от дел, ряд кризисов еще три или четыре года возвращал его к делу, пока в 1897 году он совсем не перестал появляться на Бродвей, 26. Тем временем он все реже и реже приходил в контору, так как его внимание постепенно смещалось от зарабатывания денег к их как можно более разумному распределению.

* * *

Хотя основатель обещал Харперу, что будет посещать церемонии открытия, Рокфеллер, желая доказать, что не собирается вмешиваться в дела школы, позже отверг эту мысль. Возникает подозрение, что он только желал показать Харперу свое недовольство управлением финансами университета. В начале 1892 года Гейтс посещал Чикаго и был «совершенно потрясен» зияющей пропастью между расточительными планами Харпера и имеющимися деньгами. Все же, при всех обильных тратах, Харпер совершил одно из величайших достижений в истории образования. Верный своим желаниям, он открыл школу 1 октября 1892 года без церемонии, «как если бы он продолжил работу, которая проводилась тысячу лет»74. Его поспешно набранный состав был до такой степени забит известными учеными, что университет немедленно вырвался в первые ряды в высшем образовании. В первый день занятий новая школа могла похвалиться семью стами пятидесятью учащимися, четверть из них женщины, десять студентов евреев, восемь католиков и несколько негров.

У архитектора Генри Айвза Кобба было чуть менее года на воплощение университетского городка, и пять основных зданий были завершены в 1892 году, еще пять – в 1893-м. Новый монумент был построен в момент гражданской гордости, он вырос рядом с легендарным Белым городом Колумбовой выставки 1893 года. На территории выставки был представлен замечательный экспонат «Стандард Ойл»: миниатюрный нефтеперерабатывающий завод, окруженный странной колоннадой ионических колонн и сменяющих друг друга ламп и амфор, наполненных нефтью. С колеса обозрения посередине посетителям открывался великолепный вид с воздуха на новую школу, построенную на доходы «Стандард Ойл». Так как Генри Айвз Кобб помогал планировать и территорию выставки, два проекта, казалось, сливались в единое целое.

Сразу же после официального открытия университета, президент Харпер не угомонился. Импульсивный, никогда не удовлетворенный достигнутым, он начал наступление на сотне фронтов. Не считаясь с расходами, он затронул новые инициативы по созданию двухгодичного колледжа, вечерней школы, заочной школы, курсов повышения квалификации для взрослых, университетской прессы, особого отдела лабораторий и музеев. Как лидер образовательного треста, он хотел отправлять ученых преподавать в подшефные колледжи в других штатах – дорогой проект, на который Рокфеллер наложил вето. Харпер также верил, что университет должен работать на пользу города, и социологи рассредоточились и провели исследования в Халл-Хаус и других благотворительных учреждениях.

Рокфеллер гордился университетом, но опасался необузданного роста, который оттягивал день, когда новое учреждение сможет выжить без него. Часто, когда Харпер захватывал очередного знаменитого ученого, университету приходилось покупать оборудование для вновь прибывшего – эти деньги Харпер не заботился учитывать в расчетах. При всей их взаимной симпатии, Рокфеллеру и Харперу было суждено столкнуться. Гейтс обрисовал различия:

«Господин Рокфеллер со столь же великой широтой взглядов, как и у доктора Харпера, был по темпераменту прохладным, сдержанным, осторожным, осмотрительным, взвешенным, поразительно терпеливым, но в результате не гибким, приспосабливая средства для достижения целей долгим и точным предвидением. Доктор Харпер был пылким, с богатым воображением, безграничной мощью и неутомимой жаждой работы, неустрашимый оптимист, преуменьшающий сложности, преувеличивающий возможности, быстро схватывающий, легковерный, доверчивый, нацеленный на немедленный результат, упрямый и не терпящий препятствий или задержек»75.

Как бизнесмен, Рокфеллер верил в необходимость молиться о добрых временах, готовясь к плохим, и его неоднократные мольбы об осторожности оказались не напрасными в 1893 году, когда паника охватила американскую экономику, а университету пришлось остановить выплату жалований. Чтобы преодолеть кризис, в октябре Рокфеллер перевел университету еще пятьсот тысяч долларов. Он теперь был так глубоко вовлечен, что не мог отказаться – и Харпер знал это. Рокфеллер поклялся, что никогда не будет покрывать текущий дефицит, но ему пришлось отказаться от этой политики и закрывать нехватку бюджета следующие два года.

Наведение порядка в Чикаго усложняло и то обстоятельство, что Рокфеллер обязательно протестовал, но потом всегда давал деньги. В октябре 1895 году Гейтс поехал в Чикаго, вооруженный письмом от Рокфеллера, с обещанием выделить школе еще три миллиона долларов – вероятно, крупнейшая сумма, данная единовременно одним человеком на образовательные цели и сегодня соответствующая примерно пятидесяти миллионам долларов. Вскоре после этого Харпер и секретарь университета Томас У. Гудспид посещали футбольный матч между Чикаго и Висконсином. Во время первых периодов они сказали тренеру Амосу Алонсо Стаггу – он создал первый факультет физической культуры в американском университете – о даре. Игроки Чикаго к перерыву тянулись со счетом 12:10, Стагг предложил сообщить команде, «потому что я чувствовал, что психологически это был бы сильный ход», – сказал он76. Когда Харпер рассказал в раздевалке о даре, капитан команды проревел: «Три миллиона долларов!» – и радостно хлопнул другого игрока по спине. «Сейчас мы вам покажем, как мы умеем играть в футбол!»77 Оживившаяся команда устремилась обратно на поле и побила Висконсин со счетом 22:12. Позже студенты зажгли огромный праздничный костер в университетском городке и пели гимны Рокфеллеру, в том числе начинающийся словами: «Жил человек, посланный богом, по имени Джон»78.

Несмотря на то что предложение посетить университет оставалось открытым, Рокфеллер несколько лет отказывался приехать в Чикаго, не желая, чтобы заведение слишком сильно связывали с его именем. Гейтс сказал Харперу: «Существуют, как вы знаете, преимущества для университета (для вашего поиска средств) в той незаинтересованности, с какой Рокфеллер выделил деньги»79. Рокфеллер ценил уединение и ненавидел общественные поводы. Когда Харпер наконец убедил Джона и Сетти посетить празднование пятилетия первого курса в июле 1897 года, он обещал, что Рокфеллеру не придется выступать с речью. В идеале патрон хотел спокойно и незаметно погулять пару часов по территории, как анонимный зритель, любующийся своим творением.