– Да ты там спишь, что ли, мужик? У меня ведь руки, а недомкрат!

Марьяна ринулась вперед и вылетела на улицу, как пробка избутылки, едва не сбив с ног своего спасителя, который, поймав ее на лету,изумленно протянул:

– Батюшки! А я думал – там парень!

Потянул носом – от Марьяниной шубки остро несло шампанским:

– Гуляем помаленьку?

Глаза его весело поблескивали, и голос был добродушный, необидный. Да и как можно обидеться на человека, который спас тебе жизнь?

– Это я хотела стекло высадить бутылкой, да уронила, –пояснила Марьяна, передергиваясь от еще не изжитого ужаса. – Вы мне, можносказать, жизнь спасли! Дай вам Бог здоровья!

– Да кто тебя сюда посадил? – удивился спаситель.

Разговоры были некстати, но Марьяна чувствовала, что этотчеловек имеет право получить от нее какое-то объяснение. И, нетерпеливоприплясывая, она выложила всю свою печальную историю.

Не дослушав, спаситель выдернул из сугроба кейс и, открывего на коленке, протянул Марьяне темную бутыль:

– Сейчас вы шампанское вряд ли где-нибудь найдете, так чтодержите. Вот.

Она отшатнулась, изумленная и подарком, и этим вежливым«вы», на которое спаситель вдруг перешел, но он чуть ли не силком сунул бутыльс золотой этикеткой ей в руки:

– Берите, берите! У меня еще две в кейсе, нам с друзьямивполне хватит. Это вам не кисленький «Брют», а кое-что поинтересней:«Губернатор». Не пробовали? Как раз полусладкое.

– Спасибо вам не знаю какое! – пробормотала Марьяна. – Ясейчас заплачу!

Он усмехнулся, вглядываясь в ее заплаканное, утомленноелицо:

– Представьте, что я Дед Мороз. А деньги лучше на очереднойштраф приберегите. А может, вас вообще проводить, а то вы что-то качаетесь?

– Спасибо, не на…

Она не договорила, ибо почувствовала, что «качка» сейчасобернется катастрофой. Бедный, измерзшийся организм вконец взбунтовался,терпеть больше не было сил. Марьяна резко повернулась и кинулась в подворотню,в глухую тень забора, напрочь позабыв о том, что слово «неприлично» когда-товходило в ее лексикон.

Путаясь в одежках, с ужасом представила, что будет, если ееспаситель последует за ней, но он только рассмеялся, а потом снежный настгромко заскрипел под его шагами: он уходил, и, когда Марьяна выбралась изблагословенных сугробов, улица была пуста.

Марьяна глянула на часы и увидела, что на них все еще ровнодвенадцать. «Праздничную полночь можно и задержать», – вспомнились слова излюбимого «Мастера и Маргариты». Нет, вряд ли. Просто часы остановились. Но всеравно – надо спешить! И, прощально погрозив кулаком своей камере пыток, Марьянакинулась бежать по Варварке, воображая, какая рожа будет у этого мерзейшеговодителя, когда он вернется – а пленницы в троллейбусе нет! И там полноосколков! И несет шампанским!

И, главное, штраф-то она так и не заплатила.

К дому Марьяна долетела, словно на крыльях. Из всех окон билсвет, и деревья у стен, чудилось, ежились, исхлестанные этими жгучими лучами.

Привычным взглядом нашла свой балкон. Отцовское окошкотихонько мерцает, как бледный фонарь светляка: горит лампа над изголовьем.

Ворвалась в квартиру, лязгая ключами.

– Это я! Ты не спишь? Переволновался? Не представляешь, чтосо мной было! Называется, жадность фраера сгубила! – кричала Марьяна,расшвыривая сапоги, кидая на пол шубу с шапкой.

Схватив за горлышко неожиданный трофей и взлохматив смятыеволосы, она ворвалась к отцу, но ноги ее подогнулись, и Марьяна села прямо упорога.

Постель была вся разорена, простыни сбиты, подушки, одеялавалялись на полу. Отец распростерся в странной, изломанной позе. И на его лицезастыло то же самое измученное, страдальческое выражение, которое она видела всвоем сне.

Марьяна спала и видела сон, а ее отец в эту минуту умирал.Эта смерть ей снилась! Да за что, за что же судьба так злобно с нею обошлась?

Она коротко, пронзительно вскрикнула – и зажала рот рукой.Господи, как тихо было, мертвенно тихо! Не сразу поняла, что остановился громкощелкавший будильник у изголовья кровати, да и не он один – все часы в доме, какоказалось, стояли. И все стрелки сошлись на полуночи.

Новогодняя полночь! Он умер в полночь, когда люди смеялись,поздравляли друг друга, мечтали о будущем, поднимали бокалы с шампанским!

Шампанское… Это слово прорвало оцепенение, овладевшееМарьяной.

Шампанское.

Она перевела взор на темно-зеленую тяжелую бутылку.

«Главное, ты его выпить не забудь потом…» – словно наявупроизнес родной голос, и Марьяна вскрикнула:

– Ты знал? Ты знал, что так будет? Ты знал, ты меня нарочноотослал!..

Тишина. «И безответен неба житель!» Отец часто цитировал этислова Пущина, но каким новым, каким странным смыслом они сейчас наполнились!..

Цепляясь за стенку, Марьяна медленно поднялась иприблизилась к отцу. С трудом закрыла ему глаза монетами; как могла, подвязалауже охолодевшую челюсть; а руки и ноги были так сведены предсмертной судорогой,что с ними она не справилась: просто накрыла тело новой простыней и ушла накухню. Надо, наверное, позвонить… куда звонят в таких случаях? В больницу? Вмилицию? Но сначала – шампанское. Pаз он так хотел… полусладкое…

Неожиданно легко, без выстрела, без брызг, открыла красивуюбутылку. И правда – называется «Губернатор». Придумают же!

Налила в бокал.

Горло сжималось, но Марьяна старательно проталкивала в негоглоток за глотком, словно выполняла нелегкую, но необходимую работу. Вкуса онане чувствовала да и вряд ли осознавала, что, собственно, делает. Сейчас всем,что было для нее самым святым: жизнью матери и смертью отца… – она клялась, чтонайдет того парня, того водителя, того убийцу, – и отомстит ему. Отомстит! Оназнала, что сделает это, даже если его придется искать всю жизнь!

* * *

– Позвольте представиться, – шаркнул расшлепанной сандалиейюноша в пиратской косынке. – Князь Василий Шеметов.

Марьяна сняла очки и озадаченно уставилась на парня, нотеперь и его лицо изумленно вытянулось, а потому Марьяна, осознав своюоплошность, вновь нацепила очки. Как во сне, протянула руку – юнец, ловко щелкнувсандалиями, поднес ее пальцы к губам.