И если ты веришь в технологии Древних, которыми ты, в принципе, и занимаешься, то можешь себе представить, что наши тела были улучшены, а наш мозг и сознание… какой бы тебе пример привести…

Робот явно задумался, хотя ничто этого не выдавало, кроме оборванной фразы.

– Вот как у вас записывают музыку на пластинки, – продолжил робот, – колебания звука отпечатываются на виниле, примерно так же, только много сложнее, наш мозг и сознание были записаны на некую большую «пластинку».

– Это я понять как-то в состоянии, – кивнул я.

– Слушай, я так уже не могу, – внезапно робот застыл, и наступила тишина.

Железный болван тихонько завибрировал, а воздух над столом задрожал, внезапно раздался электрический треск, и зеленый огонек на груди погас.

Возле стоек с прожекторами появились из воздуха двое мужчин в спецовках, покуривающие сигареты, а рядом с ними какая-то призрачная фигура женщины в кремовом деловом костюме, которая тыкала в них распечатанной бумагой и что-то эмоционально выговаривала без звука.

В то же время на третьем стуле, слева от застывшего робота, за столом появился Ноль собственной персоной: в фиолетовой фрачной паре и котелке под цвет, а на отлете он держал трость с платиновым набалдашником. При этом его пенсне сверкало разноцветными бликами от неона, а сам он сиял радушной улыбкой.

– Так несколько привычнее, – улыбнулся он, обнажив рот, полный золотых зубов, – продолжим. У нас еще есть минут пять.

– А что будет потом? – поинтересовался я.

– Потом шоу будет продолжаться, Моррисон, – кивнул тот.

– Долго еще? – Я наморщил лоб.

– У людей есть такая смешная особенность, – как-то серьезно, тоном исследователя сказал Зеро, – любую мелочь обставлять, словно это некое значимое событие. Как я понял, так вы боретесь с однообразием бытия. Мне показалось это довольно интересным. Разве нет?

– В чем-то вы правы, – досадливо согласился я, – но это вы вынудили меня принести сюда этот чемоданчик, захватив моего помощника. И мне непонятно одно: была куча добровольно желающих угодить вам любой ценой. Зачем вам понадобился именно я? Уж точно не из-за моей некой «перспективности».

– Я коротко закончу начатый мной рассказ и объясню, а потом ты ответишь мне, что ты задумал. – Кажется, он мне не верил. – Так вот, Зодиак был много могущественнее всех нас, Двенадцати. Даже мы не до конца понимали его природу. Создал он нас не совсем искусственно, раньше мы были первыми сиблингами этого мира. Но Большая Катастрофа требовала «больших» сиблингов. Великая Война прекратилась сама собой из-за глобального изменения климата на планете. Да и не только климата – оружие в этой войне было чудовищно, ваше близко не сравнится.

Большой Змей решил спасти человечество, потому мы и принялись возводить Купола под его чутким присмотром. Но не подумай, что ваш Бог был такой добренький альтруист: ему нужны были рабы. Цивилизация погибла, оставив после себя руины и кучи фрагментов уникального оборудования, которые вы называете «артефакты». Создать еще помощников вроде нас у Зодиака уже не было возможности – при всем своем могуществе и непостижимости Змей не был всесилен, как ему приписывается. А для создания инфраструктуры, дающей ему былую силу, нужно было много людей.

Мы – Двенадцать, члены Большого Круга во всем помогали ему и слушались, так как за любое непослушание он мог строго покарать. Он относился к нам, так же…

– Как вы относитесь к людям? – снова подсказал я.

– Не перебивай меня, Моррисон, я этого не люблю. – Зеро метнул на меня гневный взгляд, и я понял, что смог его задеть. – Он относился к нам так же, как и к вам! Все для него были рабами и инструментом в достижении собственных планов. Я даже думаю, что он не имел никакого касательства к роду человеческому вообще.

Естественно, в нас зрело недовольство, к тому же мы понимали, что как только надобность в Двенадцати отпадет – он с легкостью от нас избавится. При этом мы возрождали жизнь в Куполах, помогали людям: каждый из Двенадцати заботился о своей ветви человеческих племен. Да, люди обожествляли нас, но лишь потому, что память о Войне и Катастрофе быстро стиралась, и все достижения прошлого так называемых Древних люди приписывали нам.

И вот настал удобный момент: Зодиак периодически нуждался в пополнении своих сил и погрузился в поле стазиса… Заснул, короче…

– И вы всем коллективом убили своего босса? – снова не удержался я. – А в Священном Писании сказано, что он вознесся на небосклон.

Как ни странно, Зеро не вспылил, он усмехнулся:

– Ну, можно и так образно выразиться.

– И что же было дальше? – Мне и правда стало интересно.

– Большой Змей переиграл нас, – совсем по-человечески вздохнул Зеро, – в наши могучие тела было заложено несовершенство: их надо было менять время от времени. Мы надеялись взять этот процесс под контроль, разобраться в нем, но Зодиак заблокировал эту возможность, он не дал нам на это времени. Постепенно все наши тела умерли, а наши души попали в резервное хранилище, чтоб ты понимал – большую сложную артефактную машину, где мы могли провести вечность, будучи лишены какой-либо свободы действий. Хотя в этой машине мы вольны были создавать себе любые иллюзорные миры, изучать Вселенную, общаться друг с другом. Но больше ничего… Две тысячи лет – ничего… Да…

Он бросил задумчивый взгляд на робота.

– Вот потому, – помолчав, продолжил он, – как только возник информационный канал в Купол, мое «Я» транслировали сюда как «Я» самого компетентного из всех Двенадцати… Моя задача наладить производство бессмертных оболочек для Богов, и со смертными я также поделюсь этим могуществом. Разве это не достойная цель, Моррисон?

– Звучит благородно, – кивнул я, – да вот только чем вы, бессмертные, будете отличаться от своего убиенного босса?

– Это диалектика, Моррисон, – ответил Зеро, царственно улыбнувшись, – достигшая вершин любой структуры власти личность останавливается в развитии, так как ошибочно считает, что обрела стабильность. А любая стабильность – это первый шаг к разрушению. И на смену такой личности всегда приходят более примитивные, но готовые к переменам.

– А что же будет, когда вы придете к власти? – прищурился я, думая поставить его в тупик, – вы всем раздадите бессмертие и запретите рожать?

– А я не приду к власти, – улыбнулся Зеро, – я построю систему динамического равновесия.

– Это как? – не понял я.

– Элементарно, – развел он руками, – я просто стану управляемой силой природы, которая будет структурировать общество, создавая и проблемы, и их решения. Тогда общество не будет стагнировать…

– То есть в любом случае решать, как правильно раскачивать общество, будете вы? – снова спросил я.

В этот момент из сумрака «закулисья» к нам подошла миловидная шатенка в очках, чем-то неуловимо напоминающая Джоан Мэнфилд, журналистку. В ней был один минус: сквозь ее фигуру слегка просвечивали стойки с аппаратурой.

– Минута до эфира, мистер Зеро, – почтительно поклонилась она.

Зеро кинул на меня