десятилетия волосы, которые до этого считались недопустимым хипповским стилем, стали обычным явлением, как и брюки-клеш и рубашки-батники, которые под давлением потребительского спроса выпускались теперь отечественной текстильной промышленностью[877].

Волосы были не единственной «вещью», которая соответствовала специфике позднего социализма. В конце концов, в теории идеология хиппи была антиматериалистическим учением и строилась на отказе от вещей, а не на обладании ими. И то и другое соответствовало экономике дефицита. Материальная реальность позднего социализма и идеология хиппи функционировали в симбиозе, в котором обе стороны были полезны друг другу. Советским хиппи было легко перенять некоторые аспекты жизни западных хиппи. Отбросить обувь и ходить босиком — для многих советских молодых людей подобное поведение было чисто «хипповским». Коля Васин отсчитывал начало своего контркультурного пути с того момента, как он впервые услышал песню «Битлз», которая вдохновила его ходить по улицам босиком. Андрей Антоненко считал, что, раз он иногда ходит без обуви, он на 30 % хиппи[878]. Одной из первых массовых акций московских хиппи была прогулка босиком в 1969 году по улице Горького под изумленными взглядами прохожих[879]. Некоторые хиппи пошли еще дальше, полностью сбросив одежду. Компания Солнца тусила нагишом на даче Саши Липницкого, которая находилась в престижном поселке Николина Гора и принадлежала его отцу, известному частному доктору-гомеопату. Соседи довольно быстро пожаловались на беспорядки, и Липницким пригрозили исключением из кооператива[880]. Считалось, что чем меньше одежды, тем больше хипповства. (И некоторые советские хиппи зарабатывали на жизнь, позируя обнаженными перед студентами художественных училищ.) Отсутствие одежды символизировало и детскую чистоту, и состояние невинности в раю, а также заманчивое обещание секса. Так что присутствие обнаженной натуры в фильмах двух художников-хиппи не удивляет. Рижский художник-перформансист Андрис Гринбергс любил шокировать зрителей неумеренной наготой. Грег из Львова снимал сюрреалистические сцены, воспевающие раздевание и обнаженную натуру. Изображение голых хиппи, бегущих вдоль моря или вдоль стен, через которые они затем перелезают, символизирует его видение обнаженности как более естественного и аутентичного состояния людей[881].

Помимо всего прочего, с самого начала в хипповском сообществе, особенно в его религиозной части, раздавались голоса тех, кто ратовал за идеологический антиматериализм. Дзен Баптист, который был известен также как Брат Франциск, пропагандировал «эстетику бедности»[882]. Он развил эту идею в своем руководстве по шитью, например уверяя своих читателей, что пуговицы для хипповской одежды следует искать на улице, а не покупать. Это, с одной стороны, способствовало непотребительскому отношению к вещам, а с другой — отвечало хипповской вере в судьбу в целом. Поскольку «вещи» отражали внутреннее «я» хиппи (то есть даже неодушевленные предметы обладали субъектностью), этим вещам было суждено попасть «к их законному владельцу» в процессе, который только со стороны казался случайным, а на самом деле был предначертан судьбой. По сути, Дзен Баптист стремился превратить хипповские вещи в «невещи», чья товарная стоимость была сведена к минимуму или даже совсем исчезла в погоне за их духовным смыслом. Дзен Баптист также говорил своим читателям (слегка ошибаясь), что «джинсы на [западных] хиппи встречались крайне редко, и они были просто неприличны». Соответственно, он считал их «неприличными» по причине их недоступности для всех, за исключением молодых людей из элитных кругов[883]. В то же время он советует нарушать советские нормы хорошего вкуса:

Все непозволительное, с точки зрения правил общества, надевалось на себя: меха, старые тряпки, цепи, ценные украшения, изъеденные молью, некогда модные вещи, детали механизмов и электроники. Перемешивая мужское с женским, зимнее с летним. Тряпичное и железное, театральное и траурное, цветное и помоешное. Одним словом, окончательное нарушение всех законов вкуса и принятости в обществе — некое безумие, оргия — протест против обоснованных обществом серьезностей…[884]

Идеологически Дзен Баптист был бунтарем. Советские нормы подчеркивали приличие и аккуратность — как это ни смешно, именно эти ценности коммунисты 1920‐х высмеивали как буржуазные. Тем не менее с материальной точки зрения послание «все сгодится», опирающееся на «эстетику бедности», играло на руку экономике, которая была неспособна обеспечивать необходимое количество вещей правильного качества в определенное время — и одновременно производила слишком много ненужных вещей[885].

Советская система служила хиппи огромной барахолкой, блошиным рынком, скорее способствуя их эксцентричности, чем ей мешая. Во времена экономики позднего социализма намного проще было одеваться неподобающим образом, чем носить «приличные вещи». То же самое относилось к тому, как хиппи украшали свое жилье. Батоврин описывает обстановку своих друзей: «Я помню квартиру, где все было — стены, потолок, пол — выкрашено черной красной, по ней были нарисованы маленькие красные бабочки. Это было обязательно: люди выбрасывали всю мебель, оставляли матрас. Они психологически должны были себя отрезать от материального мира». В этой попытке избавиться от незатейливых, массового производства предметов советского быта и благосостояния (мебельных стенок из ДСП, ситцевых занавесок, однотипных стульев и раскладывающихся диванов) был, несомненно, определенный антисоветский порыв. Хотя отказ от всех этих предметов, безусловно, лучше вписывался в советскую реальность, чем тяга большинства населения к более качественным вещам. Как отметил Батоврин, «хорошая мебель, плохая — их [хиппи] это не интересовало, они это все или раздавали, или выбрасывали, оставляя себе очень аскетические условия. И кроме музыки у них ничего больше не присутствовало»[886].

Хотя эта радикальная антиматериалистическая позиция не вполне отражала хипповскую реальность в целом, она становилась все более заметной по мере того, как в хипповском движении одно поколение сменялось другим, расширяя его социальную базу и адаптируясь к ограничениям, в которых оно существовало. К концу 1980‐х «культ бедности» был общепринятой особенностью Системы[887]. Это проявление намеренной нестяжательности, которое так хорошо заметно в одежде хиппи, отлично сочеталось с советской материальной жизнью. Хотя джинсы было очень сложно достать, хипповская одежда вовсе не означала высокую моду, а ориентировалась на сшитую своими руками одежду и недорогие материалы, что сделало ее доступной даже для молодежи, живущей в менее благополучных странах. Точно так же фенечки — браслеты на запястье, сплетенные вручную из нескольких разных нитей или бисера, ставшие важным носителем хипповского кода, расцветали в обществе, не предлагающем много дорогих украшений. Их растущая популярность в качестве подарков другим хиппи и сочувствующим им была результатом удачного стечения обстоятельств: они легко сплетались, а все, что для этого нужно, — это несколько ниток; они выполняли хипповское требование — представляли предмет самодельного творчества; они использовались в качестве отличного средства коммуникации в хипповском стиле, поскольку были невербальными, но ясно несли послание любви и щедрости. И если у ранних хиппи фенечки попадались