не как часть тела. Эта надпись, сделанная на джинсовой заплатке в виде облака, была главным элементом флага, еще раз подчеркивая центральное значение этих двух вещей для хипповского самоопределения[864]. Годом ранее, во время выставки в Измайлове в 1974 году, Света Маркова представила картину, на которой у планеты Земля росли волосы, а шприцем ей делали «инъекцию любви». Картина Саши Пеннанена по соседству демонстрировала человеческое лицо с двумя огромными глазами, также заросшее волосами. Фотограф Игорь Пальмин запечатлел посетителей выставки — обычных советских граждан с аккуратными стрижками, которые с неподдельным интересом разглядывали эти две картины. Это выглядело как встреча двух разных видов живых существ[865].

Советские власти только усиливали любовь хиппи к длинным распущенным волосам, одновременно ругая их и жестоко за них преследуя. Журнал «Крокодил» почти каждую неделю размещал карикатуры на длинноволосую молодежь, высмеивая прически, мешающие зрению и сковывающие движения, намекая на недалекий ум владельцев длинных грив. Однако большая часть ядовитой официальной сатиры на длинные волосы была направлена против размывания гендерных стереотипов. Поэтому волосы (и их владельцы) становились самой частой жертвой комсомольских дружин и милицейских патрулей, которые арестовывали хиппи на улице, в большинстве случаев не имея на то никаких законных оснований. Видимо, они воспроизвели традицию 1950‐х, когда стиляги лишались своих челок-причесок а-ля Элвис. По свидетельству Ольги Кузнецовой, таллинская полиция была известна тем, что, следуя безжалостной симметрии уничтожения, отрезала волосы сверху и штаны снизу[866]. Таким образом они не только уничтожали два важных хипповских атрибута, но и ликвидировали кросс-гендерную черту хиппи, а именно мужчин, похожих на женщин. (Одержимость режима «настоящей» маскулинностью приводила к тому, что мужчины-хиппи подвергались на улицах большему риску, но это также обеспечивало их большим авторитетом и более простой самоидентификацией, тогда как девушкам-хиппи приходилось прилагать больше усилий, чтобы доказать, что они действительно «хиппи».) Убрав длинные волосы и брюки-клеш, власти также лишали фигуры хиппи всего струящегося и причудливого, оставляя лишь голые элементы, тем самым превращая хиппи в их антагонистов — обычных советских граждан.

Милиция могла рассчитывать на негласное или даже громкое одобрение своих действий со стороны большей части советского общества, которое, как это было и на Западе, считало длинные волосы прямым оскорблением личных вкусов. Парикмахер, выступающий в роли специалиста в пропагандистском фильме, одобряет физическое насилие в отношении молодых людей, которые не поддаются на его уговоры и отказываются от его услуг[867]. Сассь из Таллина вспоминает, что волосы считались слишком длинными, если за них можно было ухватить. Комсомольцы-дружинники разгуливали по улицам с ножницами, чтобы «наводить порядок»[868]. Большинство хиппи хотя бы раз в жизни сталкивались с принудительным обрезанием волос или даже стрижкой налысо, прежде всего потому, что обычно подвергались этому при помещении в психушку[869]. Семнадцатилетний Сассь был схвачен в парке в компании с другими длинноволосыми и острижен в детской комнате милиции. На его протестующие слова о том, что его длинные волосы могут быть чистыми и ухоженными, никто не обратил внимания[870]. Азазелло был еще младше, когда мать заманила его в парикмахерскую, где ему попытались укоротить волосы до длины, допустимой в школе. Он сбежал, наполовину остриженный, и больше не вернулся в школу. Азазелло вспоминал, что это был первый раз, когда «они всадили мне нож прямо в сердце». Спустя два года милиция схватила его накануне приезда президента Никсона в Москву, и он снова лишился своих волос, рыдая от стыда и злости. Еще дважды это случалось в 1980‐х, когда его помещали в психиатрическую больницу из‐за употребления наркотиков. Он вспоминал в интервью, что его волосы были «ниже пояса, знаешь, как росли — гормоны гуляют!» и что, когда он шел в душ, его «верхние волосы смешивались с нижними волосами»[871].

И все же несмотря на то что длинные волосы были безотказным индикатором того, в какой точке эмоционального спектра по отношению к властям находился человек, они говорили о чем-то большем, нежели стилевые разногласия с режимом. Во многом история длинных волос наглядно демонстрирует сложные отношения хиппи и позднего социализма. Длинные волосы нарушали правила, но, в отличие от материальных предметов, появлявшихся с Запада или черного рынка, у властей не было никаких идеологических мотивов за них преследовать. Конечно, естественность и хаотичность длинных волос свидетельствовали об их явно анархической природе, не говоря уже об исторических прецедентах среди революционеров, которыми так восхищался советский режим. Благодаря тем же самым длинным волосам, из‐за которых молодых людей часто таскали на стрижку в ближайшие пункты комсомольской дружины, их также приглашали сниматься в массовке в фильмы про жизнь Иисуса и тевтонских рыцарей или фильмы с современными уличными сценами, где хиппи были незаменимы. Вася Лонг вспоминает, как в ранние годы люди с «Мосфильма» шли прямо на Психодром, где набирали хиппи в статисты — 3 рубля за съемочный день (что означало пару бутылок всеми обожаемого портвейна). Так, однажды на «Мосфильм» позвали «самых волосатых и прикинутых» для съемок фильма «Это сладкое слово — свобода» о латиноамериканских террористах-подпольщиках[872]. Лайми и еще один участник группы «Волосы» были наняты «Мосфильмом» в качестве «американских» хиппи и снялись в сцене потасовки с полицией прямо на Пушкинской площади[873]. Некоторые хиппи, например Саша Иванов и его жена Нина Легошина, в 1980‐х стали настоящими профессионалами, поучаствовав в нескольких фильмах, среди которых «Ярослав Мудрый» (1981) и «Берег» (1983)[874]. Длинные волосы стали повсеместным явлением в 1970‐х, несмотря на все усилия властей. И конечно, вскоре не только массовка в советских фильмах выглядела как хиппи, но и сами создатели фильмов.

Большая часть представителей советской творческой богемы (включая тех, которые работали на государственных предприятиях) вскоре начали выглядеть несколько хипповато, отпуская длинные волосы и вполне заметные бороды. Волосы как ничто другое превратились в показатель, отражавший множество оттенков лояльности советским нормам, поскольку можно было регулировать их длину, стиль и внешний вид. (И еще с ними можно было делать что-то в зависимости от ситуации: прятать особым образом под воротник куртки или под шляпу, находясь во враждебной среде, и открывать, когда это представлялось возможным[875].) Как бы ни хотелось властям сделать это признаком принадлежности или аутсайдерства, волосы различной длины не разобщали, а скорее объединяли советских хиппи с остальным обществом. К середине 1970‐х не только несговорчивые хиппи стали жертвами милицейской стрижки — западные издания стали публиковать истории студентов, пойманных по дороге на лекции из‐за своих слишком длинных волос и подстриженных под новобранца[876]. К концу