Во все времена государи Германии, помимо Германской конфедерации, законной и признанной всеми власти, объединялись в особые лиги для защиты тех или иных прав и интересов, общих для некоторых из них. Все обломки этих лиг прибегли к Наполеону, прося его вмешательства в их пользу, как автора и гаранта посреднического акта 1803 года и как исполнителя Пресбургского мира. Одни предлагали ему образовать новые лиги под его покровительством, другие – сформировать новую конфедерацию под его императорским скипетром. Угнетаемые государи, имперское дворянство, свободные города – все предлагали различные планы, но были готовы, под его покровительством, присоединиться к плану, который одержит верх.

Архиканцлер, опасавшийся, что его церковное княжество, последним избежавшее крушения, падет в этой новой буре, замыслил план его спасения, а именно создание под его началом новой конфедерации, включающей все германские государства, кроме Пруссии и Австрии. Он придумал два средства заинтересовать Наполеона своим творением. Первое состояло в создании княжества, привязанного к герцогству Бергскому, которое, как известно, предназначалось Мюрату, а второе – тотчас назначить коадъютора для архиепископства Регенсбурга и выбрать его из императорской семьи. Коадъютор, будучи назначаемым архиепископом Регенсбурга, будущим архиканцлером Конфедерации, подводил новый Сейм под власть Наполеона. Предназначенный на эту роль член семьи Бонапарт был предопределен своим церковным званием – то был кардинал Феш, архиепископ Лионский, посол Франции в Риме.

Не теряя времени на предложение, обсуждение и признание плана, торопясь сохранить свой престол нововведением, которое сделает его уничтожение невозможным, если только Наполеон не захочет посягнуть на интересы своей семьи, – чего он делать не любил, – архиканцлер, не посоветовавшись ни с кем, к великому удивлению сопредельных государств, выбрал кардинала Феша коадъютором архиепископства Регенсбургского и написал Наполеону официальное письмо, дабы возвестить ему об этом выборе.

Наполеон не имел никаких причин любить кардинала Феша, суетного и упрямого, докучавшего всем его родственникам, и ничуть не собирался ставить его во главе Германской империи. Однако он стерпел, сам не зная почему, это странное назначение. Оно стало поразительным примером готовности угнетенных германских государей вручить ему в руки новый императорский скипетр.

Наполеон не хотел прямо забирать этот скипетр у главы Австрийского дома. Это предприятие казалось ему пока непосильным, хотя мало что могло напугать его после Аустерлица. Но он знал, на что мог решиться в настоящее время в Германии, и сосредоточился на том, что мог сделать. В настоящем он хотел расчленить, ослабить Германию, так чтобы Французская империя одна заблистала на Западе. Затем он хотел объединить государей Южной Германии в конфедерацию под его признанным протекторатом. Конфедерация должна была объявить о прекращении связей с Германской империей. Другие государи Германии либо останутся в прежней конфедерации, либо, что наиболее вероятно, они из нее выйдут и сгруппируются по своему усмотрению – одни вокруг Пруссии, другие вокруг Австрии. И тогда Французская империя, имея под своим формальным суверенитетом Италию, Неаполь, Голландию, возможно, однажды и Пиренейский полуостров, а также юг Германии под своим протекторатом, включит в свой состав почти все государства, принадлежавшие Карлу Великому, и займет место Империи Запада.

Для исполнения такого проекта нужно было сделать немногое, ибо Бавария, Вюртемберг, Баден вели переговоры в Париже, чтобы урегулировать свое положение, усилившееся, но ненадежное. Все остальные государи просили, чтобы их включили, неважно в каком качестве и на каких условиях, в новую федеративную систему. Вступить в нее значило выжить, не вступить значило погибнуть. Так что можно было вести переговоры только с государями Бадена, Вюртемберга и Баварии, да и советоваться с ними лишь в определенной мере. Окончательный договор предполагалось представить тем государям, которых хотели оставить, допустив их просто-напросто к его подписанию. Новая конфедерация должна была называться Рейнским союзом, а Наполеоном – его протектором.

Талейрану и его весьма ловкому первому помощнику Бенардьеру было поручено составить проект новой конфедерации и представить его Наполеону.

Такова была цепь событий, дважды заставлявшая Францию вмешиваться в дела Германии. В первый раз, когда раздел церковных имуществ грозил Германии потрясением, Наполеона просили произвести раздел и добавить в германскую конституцию вытекающие из него изменения. Во второй раз, призванный с берегов Океана на берега Дуная в результате вторжения австрийцев в Баварию, Наполеон вынужден был создать себе союзников на юге Германии, вознаградить их, возвеличить, но и сдержать, когда они захотели злоупотребить союзом с ним.

Предоставив Талейрану и Бенардьеру тайно обговорить с министрами Бадена, Вюртемберга и Баварии детали нового плана Германской конфедерации, Наполеон приступил к исполнению своего плана в отношении Италии и Голландии, дабы английские и русские переговорщики, каждый со своей стороны, обнаружили бесповоротные решения и уже созданные новые королевства.

Неаполитанская корона предназначалась Жозефу, голландская – Луи. Учреждение этих королевств было для Наполеона одновременно политическим расчетом и удовольствием. Он был не только велик, но добр и чувствителен к кровным привязанностям, иногда до слабости. Ему не всегда платили за его чувства, ибо нет ничего более требовательного, чем семья парвеню. Из всех его родственников, признававших, что основу величия Бонапартов заложил победитель Риволи, Пирамид и Аустерлица, нет ни одного, кто не считал и себя сыгравшим значительную роль и не думал, что с ним обошлись несправедливо, жестоко или несоразмерно его заслугам. Мать Наполеона, без конца повторявшая, что родила его на свет, жаловалась на недостаток почестей и уважения;

и однако она была самой скромной из женщин этой семьи. Люсьен Бонапарт говорил, что это он надел корону на голову брата, ибо тот не справился бы один 18 брюмера, и за эту услугу он теперь живет в изгнании. Жозеф, самый мягкий из всех, самый здравомыслящий, говорил в свою очередь, что он старший и его, как старшего, недостаточно почитают. Он был расположен считать, что Люневильский, Амьенский договора и договор о Конкордате, которые Наполеон любезно поручил ему подписать вместо Талейрана, были делом его личного искусства не в меньшей степени, чем высоких подвигов его брата. Луи, больной, подозрительный, исполненный гордыни, притворной добродетели и в то же время честный, считал себя принесенным в жертву позорной услуге – женившись на Гортензии Богарне, прикрыть ее слабость в отношении Наполеона, что было гнусной клеветой, выдуманной эмигрантами и разнесенной в тысячах памфлетов.

Итак, каждый из них считал себя в чем-нибудь обделенным, недостаточно вознагражденным за вклад в величие брата. Сестры Наполеона, не осмеливаясь на подобные претензии, суетились вокруг него и своим соперничеством, а иногда и недовольством бередили душу, исполненную стольких забот. Каролина непрестанно хлопотала за Мюрата, который, при всём его легкомыслии, платил, по крайней мере, за благодеяния шурина преданностью, не позволявшей еще предвидеть его позднейшее поведение, хотя,