Адмирал Сенявин, завладевший заливом Каттаро, действовал без приказа, как и сдавший его маркиз Гизильери. Александр был раздосадован тем, в какое положение поставили его союзника императора Франца и его самого; встревожен началом переговоров Англии с Наполеоном; не доверял союзникам и был склонен последовать общему примеру и сблизиться с Францией. Вследствие чего он ухватился за инцидент с Каттаро, чтобы приступить к мирным переговорам. При нем находился Убри, бывший секретарь русской миссии в Париже, руководивший ею к удовлетворению обоих правительств и к тому же хорошо знавший Францию. Ему и поручили отправиться в Вену и оттуда запросить паспорта в Париж. Явным предлогом была забота о русских пленных, но реальная миссия состояла в переговорах о заливе Каттаро при включении его в общее урегулирование всех вопросов, разделявших обе империи. Убри приказывалось как можно дольше оттянуть возвращение залива Каттаро, отдать его тем не менее, если не будет иных средств помешать возобновлению военных действий против Австрии, но главным образом похлопотать о восстановлении почетного мира между Россией и Францией. Перед отъездом Убри имел беседу с императором Александром, и ему стало ясно, что государь склоняется к миру гораздо более, нежели русское министерство, положение которого, впрочем, был шатким: ему явно грозила отставка.

Итак, посол отбыл, склонившись к тому, к чему склонялся его государь. Он вез с собой двойные полномочия, ограниченные и полные, объемлющие все вопросы, какие только можно было решить. Он имел приказ договориться с английским переговорщиком относительно условий мира, но не требуя коллективных переговоров, что решало фактические затруднения, возникшие между Францией и Англией.

Убри прибыл в Вену и своим присутствием вернул покой императору Францу, которому крайне не хотелось ни вновь увидеть у себя французов, ни сражаться с русскими. Убри успокоил его, показав свои полномочия, и предложил запросить для него паспорта через графа Разумовского, дабы как можно скорее прибыть в Париж.

Наполеон пожелал, чтобы на запрос Убри ответили без промедления и благосклонно, но позаботился в то же время отделить дело Каттаро от восстановления мира. Дело Каттаро, согласно сказанному с его стороны, не может быть предметом переговоров, ибо речь идет о невыполненном обязательстве Австрии, не подлежащем обсуждению с Россией. Что до восстановления мира, предложения Убри готовы любезно выслушать, ибо откровенно хотят закончить войну, бесцельную и невыгодную для обеих империй. Паспорта для Убри были незамедлительно высланы в Вену.

Наполеон видел, что Австрия изнурена тремя войнами и старается избежать новых военных действий против Франции; Россия отвращена легкомысленно предпринятой войной и не хочет ее продолжать; Англия удовлетворена своими победами на море и не считает нужным подвергать себя риску новой грозной экспедиции; Пруссия, наконец, утратила всякое значение для кого бы то ни было. И в таком положении все хотят либо сохранить, либо восстановить мир, на условиях, правда, которые еще не вполне ясны, но которые в любом случае оставят Францию в положении первой мировой державы.

Наполеон горячо радовался такому положению и совершенно не желал ставить его под угрозу, даже чтобы одержать новые победы. Но он замыслил обширные планы, которые надеялся представить как прямое следствие Пресбургского договора, а при условии их незамедлительного исполнения надеялся включить в двойной мир на переговорах с Англией и Россией. Тогда его империя, в задуманном им виде, обретет свою окончательную форму и будет признана Европой.

Лорд Ярмут вернулся из Лондона с личным письмом Фокса, свидетельствующим о том, что он пользуется полным доверием министра и с ним можно говорить без утайки. В письме добавлялось, что лорд Ярмут получит все полномочия, как только появится обоснованная надежда достичь договоренности. Тогда Талейран уведомил его об установлении связи с Россией и показал ему бессмысленность требования коллективных переговоров, коль скоро сама Россия готова к переговорам сепаратным. Что до притязания Англии не быть исключенной из дел континента, Талейран предоставил лорду Ярмуту официальное признание равного для обеих держав права вмешательства и гарантии в континентальных и морских делах. Так вопрос сепаратных переговоров, казалось, был снят, а сами условия мира не представляли неразрешимых трудностей. Англия хотела сохранить Мальту и Мыс;

давала понять, что хочет удержать французские завоевания в Индии, такие как Чандернагор и Пондишери, французские острова Тобаго и Сент-Люси и в особенности голландскую колонию Суринам на американском континенте. Среди этих владений значительным был только Суринам, но и в отношении него Англия не выказывала категоричности. Что до французских континентальных завоеваний, куда более значительных, чем ее морские завоевания, Англия была готова уступить всё, не исключая Генуи, Венеции, Далмации и Неаполя. Трудность представляла только Сицилия. Лорд Ярмут в доверительной беседе заявил, что уже надоело защищать этих неаполитанских Бурбонов, этого дурака короля и эту безмозглую королеву; но тем не менее, пока Сицилия фактически остается за ними, поскольку Жозеф ее еще не захватил, придется требовать ее для них. Решение, однако, зависит от результата предпринимаемых в настоящее время военных операций. Ну а в случае, если Сицилию у них отберут, добавлял лорд Ярмут, придется подыскать им какую-нибудь компенсацию.

Таким образом, Сицилия была единственной серьезной трудностью, к тому же, если не считать компенсации, дело мог решить незамедлительный захват острова. Паспорта Убри были высланы; какие претензии он вез с собой, неизвестно, но они не должны были существенно отличаться от английских.

Наполеон ясно понимал, что если переговоры вести неспешно и, напротив, ускорить исполнение его планов, он достигнет своей двойной цели учреждения империи в задуманном виде и утверждения ее при заключении всеобщего мира.

С самого начала, отдав предпочтение императорскому титулу перед королевским, Наполеон думал об обширной империи с вассальными королевствами, наподобие Германской, которая была столь ослаблена, что продолжала существовать только в названии и рождала искушение заменить ее в Европе. Последние победы Наполеона возбудили его воображение, он мечтал теперь не менее чем о восстановлении Западной империи в лице Франции. Новые вассальные королевства были им найдены и предназначены для членов семьи Бонапарт. Евгений Богарне уже был вице-королем Италии, и его вице-королевство составляло самую значительную часть Апеннинского полуострова, простираясь от Тосканы до Юлианских Альп. Жозефу, старшему брату Наполеона, назначалось стать королем Неаполя. Оставалось лишь добыть для него Сицилию, чтобы он обладал одним из прекраснейших королевств второго порядка. Голландия находилась в абсолютной зависимости от Наполеона, и он надеялся, что сумеет привязать ее к своей системе, превратив в королевство для своего брата Луи. Итак, он мог поместить под суверенитет своей империи три королевства – Итальянское, Неаполитанское и Голландское.

В этой обширной иерархии вассальных государств, зависимых от Французской империи, он желал иметь государства второго и третьего порядка, состоящие из больших и малых