Вилхе передернул плечами. Хедин, конечно, правильно все говорил: никто из них не бросил бы драконыша в беде, даже предупреди их сами Создатели, чем все это может закончиться. Однако это не снимало с Вилхе ответственности за произошедшее с лучшим другом. И эта ответственность давила почти непосильным грузом. Если бы Вилхе не был таким идеалистом, скольких бед и ненужных смертей сегодня можно было бы избежать. Воистину, не делай добра — не получишь зла.

— О том, что не выполнил долг, — сквозь зубы проговорил он. — Не прикрыл тебя, как обязан был и как ты всегда прикрывал. Плохой из меня друг. И лучше уже не будет.

Хедин фыркнул и постучал себя по лбу.

— Уши вянут от твоих бредней, — сообщил он. — Ты что, в няньки мне нанимался? Так я вроде как командир отряда, мне по статусу не положено. Не вздумай кому такое брякнуть, а то будет мне слава — не приведи Ивон! Не разгребу!

Вилхе взглянул на него исподлобья. Единственной вещью, которой он всегда завидовал, было жизнелюбие Хедина. Тот в любой, даже самой аховой ситуации умудрялся увидеть хорошее и найти выход, не впадая в отчаяние и будто бы ни секунды не сомневаясь, что у него все получится. Вилхе так не умел. Он всегда просчитывал все варианты, особенно тщательно останавливаясь на проигрышных, чтобы заранее свести на нет все их угрозы, и безумно боялся оплошать. Страшнее того, чтобы явить миру свою несостоятельность, для него вообще ничего не существовало.

Хотя нет. Потерять любовь Кайи оказалось куда как хуже. Без нее Вилхе просто не знал, как жить и зачем ему эта жизнь дана. В бою бросался в самое пекло, только чтобы хоть на некоторое время избавиться от сжигающей душевной боли, не думая о том, что его могут ранить или даже убить и словно раз за разом проверяя на прочность Кайин оберег. Если выведет его целым из всех испытаний, значит, есть еще надежда на Кайины чувства. И снова, и снова обхватывал оберег рукой — но тот оставался все таким же холодным, уничтожая последнюю надежду и доводя до отчаяния.

Вилхе не знал, что делать. To порывался немедленно броситься в Армелон, чтобы увидеть Кайю, заглянуть ей в глаза и наконец узнать правду. To трусливо запрещал себе это делать, напоминая, что должен быть подле Хедина, которому пообещал защиту, а сам не сдержал слово.

— Оберег-то Анин? — не сдержал Вилхе едкого слова, заметив, как товарищ нащупал на лежанке кожаный мешочек и странно горько вздохнул. — Плохо же она за тобой следит.

— Плохо бы следила — он бы мне голову оторвал, а не руку! — огрызнулся Хедин.

— А тебе я в очередной раз советую заняться собственной женой, а не цепляться к чужим! Вот погоди, расскажу я Кайе, как ты тут у меня чудил, получишь от нее по первое число и будешь всю оставшуюся жизнь тихонечко греться у семейного очага и носа на улицу не казать.

— Не получу, — сам не понял, как, проговорил Вилхе. — Кайе все равно.

Хедин снова фыркнул — на этот раз так, чтобы у товарища не возникло и тени сомнения в собственном скудоумии.

— Кайе будет все равно не раньше, чем она умрет! — сообщил он, и в голове у Вилхе будто гром прогремел, оглушив, поразив, выбив почву из-под ног. В секунду припомнилась и Кайина бледность, когда она провожала его в поход, и ее необычное поведение за несколько дней до этого. Кайя начала ходить плавно, словно осторожничала; движения у нее стали неспешными, нерезкими — но Вилхе, как всегда, не стал ее распытывать. Пару раз спросил, что случилось, но Кайя лишь отшутилась, намекая, что муж ищет повод остаться дома, и он больше не полез в душу.

Но ведь знал же Кайю, эндово отродье! Знал, что она никогда не станет перекладывать на кого бы то ни было свои проблемы! Знал, что перед объездом она ни в коем случае не захочет добавлять ему неприятностей! Знал, что она способна принести себя в жертву, ни секунды об этом не жалея! Она всегда так делала!

И когда безропотно согласилась тянуть до совершеннолетия Вилхе, чтобы сыграть свадьбу. И когда смиренно ждала его ночами со службы. И когда без единого упрека отпустила в этот поход. Да только говорило ли это о ее равнодушии?

Разве не подслушал Вилхе однажды разговор двух подруг, в котором Кайя признавалась Ане, что с каждым новым днем она все меньше верит в возможность стать женой ее брата и сделать его счастливым? Разве не замечал он просохших слез на щеках любимой, когда слишком долго задерживался на задании?

Разве не понимал, как тяжело она переносит любые разлуки с ним, и как…

Энда!

Кайя отдала всю себя на его защиту — потому Вилхе и вышел из битвы без единой царапины! Даже в самые отчаянные моменты отводила беду. Даже когда Вилхе бросался в пекло, не усомнилась и не подвела.

А сама…

Забыв и о Хедине, и о долге, и о вине, Вилхе вскочил с места и рванул к выходу из палатки. Нельзя было думать о том, что слова Хеда могут оказаться пророческими. От этого останавливалось сердце и замерзала грудь — до какого-то стеклянного звона — и редкие, но сильные удары сердца грозились разбить ее, как какую-нибудь посудину.

Вилхе нужен был дракон: только на нем он мог попасть в Армелон в кратчайшие сроки — а сил пережить пять дней пути, даже загнав нескольких лошадей, он в себе не чувствовал. Если с Кайей действительно случилось несчастье — как тут откладывать встречу хоть на одну лишнюю минуту? Да только ни Арве, ни Ярке, ни Джемма в ближайшие сутки не могли не только перенести подобный перелет, но и даже просто подняться в воздух. Ору Эйнард отпускать отказался категорически: слишком многим дружинникам нынче требовалась помощь. И Вилхе ощутил, как возвращается к нему однажды совершенная несправедливость. Три года назад он в такой же ситуации не поверил Беате, не захотел ее выслушать и помочь — и вот теперь расплачивался, чувствуя полную бесполезность в самый сложный момент своей жизни.

— Я Райде за Дарре послал, — смилостивился Эйнард над совершенно потерянным племянником. — Посмотри, может, он не улетел еще.

Вилхе не любил Райде: с тех самых пор, как тот похитил Ану, а Вилхе не захотел принимать грустную историю Санны за оправдание. Быть может, за это тоже сейчас расплачивался, ведь Создатели не терпели гордыни, а ничем иным объяснить поведение Вилхе было невозможно. И пусть по всем законам — и человеческим, и драконьим — Райде должен был понести наказание, вероятно, существовали в жизни случаи, когда следовало слушать свое сердце, а не разум. Даже родители сумели понять Райде, а Хед, который на самом деле любил Ану и чуть не свихнулся, когда ее похитили, и вовсе взял мальчишку в отряд; и, пожалуй, только благодаря ему многие из них все еще живы. Райде бросался в бой не хуже Вилхе, не жалея себя и не боясь гибели. Неужели думал, что живым его в Армелоне не примут? Да тот же Арве в свое время нагрешил уж точно не меньше собрата, а повод для разбоя у него был куда как менее весомый, но все же тогда Вилхе решил, что драконыш заслуживает второго шанса. Почему теперь поступил иначе? Очерствел? Изменил взгляды на жизнь? Или просто устал биться головой о стену, когда ничего не получается и никому, по сути, нет до этого дела?