Ора ринулась вниз, ненавидя каждое мгновение, не позволяющее ей дотронуться до Дана и убедиться, что он жив. Что его бледная кожа по-прежнему тепла, что неестественно лежащая нога просто подвернулась, что кровь, закрасившая разметавшиеся волосы, натекла из простой царапины: такое могло быть, и Ора это знала. И заставляла себя в это поверить.

И, кажется, умаслила богов.

Веки Дана дрогнули, едва только Ора осыпала беспорядочными поцелуями его лицо, не в силах, как истинный доктор, первым делом осмотреть пострадавшего, а отдавшись непреодолимому желанию ощутить еще хоть крохи его тепла. И не имело значения, что его губы не отвечали, — главное, что Ора поймала дыхание Дана и напилась воздухом вместе с ним. И только странное, непонятное:

— Зачем? — заставило ее вернуться на землю.

— Зачем? — непонимающе переспросила Ора, все еще купаясь в своем счастье. Жив! Жив! И больше ей ничего не надо!

— Я не смог… — с трудом садясь и отворачиваясь от Оры голову, выговорил Дан.

— Дракона этого… Хотел наперерез, чтобы он за мной погнался… А он, как щенка, даже не заметил…

— Ты… о Берге?.. — ошеломленно переспросила Ора, смутно припоминая, как мелькнула сбоку похожая на большую птицу тень, когда она пыталась сбежать от бывшего товарища, однако в тот момент Оре было не до загадок. Но по всему выходило, что это был Дан. И что он пытался…

— Берге? — многозначительно уточнил Дан, все-таки исподлобья взглянув на Ору, и она почувствовала, как краска заливает ей щеки. — Ты его… знаешь?..

— Знала! — твердо уточнила Ора, не желая теперь иметь ничего общего с предателем и убийцей. — Дружила. Пока он не продал меня людям.

— Дракон?!.. — изумился Дан. — Свою?..

Ора вздохнула, понимая, что объяснений ей никак не избежать. Не хотелось, правда, говорить о Берге сейчас, когда она только-только вновь обрела Дана, но, пожалуй, лучше, если он будет знать о ее прошлом. Пока кто-нибудь другой не просветил. Нет уж!

Ора присела рядом с Даном на землю и положила голову ему на плечо. Он подобрался, как будто она сделала ему неприятно, но не пошевелился, и Ора не стала отказываться от этой близости.

— Когда-то мы с Берге были хорошими друзьями, — негромко начала она рассказ.

— Вернее, я так думала. Глупая наивная девочка, не знавшая подлости…

Она говорила — то припоминая какие-то забавные мелочи, то отдаваясь былым радостям, погружаясь в детство, а не в Берге, — а чувствовала лишь все возрастающее напряжение Дана. У него даже пальцы, которые Ора сжала, ища поддержки, подрагивали, а потом становились безвольными, как будто Дан совсем лишился сил… или смирился с чем-то неизбежным. И, лишь доведя свое повествование до конца и вырвавшись из воспоминаний, Ора догадалась, в чем дело.

— Не ревнуй, — мягко попросила она. — Я никогда не испытывала к Берге того, что испытываю к тебе.

— Мне очень жаль, — что-то совсем уж непонятное сказал Дан и попытался подняться, но тут же охнул от резкой боли и, схватившись за ногу, повалится обратно. Ора наконец вспомнила о своих обязанностях, схватилась за сумку с медикаментами.

Пока она разрезала ему штанину, очищала грязь с глубокой раны чуть выше колена, заливала ее обеззараживающим раствором, бинтовала, Дан мужественно терпел, не издав ни звука. Но, когда Ора потянулась к сбитой на голове коже, перехватил ее руку и решительно отстранился.

— Что? — удивилась она. — Там быстро. И будем возвращаться.

— Возвращайся, — неожиданно сухо ответил Дан. — У тебя забот много. А я уж как-нибудь сам…

— Ну вот еще! — возмутилась она. — Ты — моя самая главная забота! Даже и не думай…

— Больше не твоя, — мотнул головой он. — Ты заслуживаешь настоящего мужчину! Того, что сможет защитить тебя от таких, как Берге! А я…

— А ты? — почему-то завороженно переспросила Ора.

— А я не могу! — с упрямством в голосе заявил Дан, и она только теперь правильно истолковала все его фразы. — От волков едва не сбежал. Ни одного кочевника не уложил. И даже тебя выручить не сумел!

Ох и дурачок! Ну что тут объяснять?

Ора приблизилась и, не давая ему опомниться, ласково потерлась носом о его щеку. Дан выдохнул, не в силах быть равнодушным к ее нежностям.

— Ты жизнью рискнул ради меня, — прошептала она. — Не побоялся на дракона в одиночку броситься — какого еще мужчину я должна желать?

— Сильного!.. — дернулся было Дан, но Ора уже закрыла ему рот поцелуем, пристраиваясь поудобнее, обнимая, прижимаясь все крепче, избавляясь от последних страхов и доказывая Дану, сколь он был не прав. И когда и его губы наконец принялись требовательно терзать ее, Ора поняла, как верно себя повела.

— Выходи за меня, а? — умоляюще глядя в ее пылающее лицо, проговорил Дан. — Я все, что хочешь, для тебя сделаю!

— И любить будешь сильно-сильно? — не сдержала счастливой улыбки Ора. И с радостью увидела, что уголки его губ дрогнули.

— Сильнее некуда, — признался Дан, и Ора снова бросилась ему на шею…

— Какого ты все еще здесь? — раздался с подстилки слабый скрипящий голос Хедина, и Вилхе вздрогнул, наконец дождавшись, когда друг очнется после операции. Вот только слова он рассчитывал услышать несколько иные.

— А где мне еще быть? — растерянно спросил он. Дружеский долг обязывал следить за каждым движением раненого Хедина, да даже и без долга — разве Вилхе мог оставить товарища в таком состоянии одного? У Эйнарда и его помощниц дел было невпроворот, а вот Вилхе, передав оставшихся в живых ребят из своего отряда Тиле и отпустив серебряных волков, чувствовал себя совершенно неприкаянным.

— В Армелоне! Жену любимую в объятиях сжимать, утешать, что все уже закончилось, и рассказывать, какой ты герой! — Хедин перевел взгляд на перемотанное плечо и привязанную к торсу левую руку и скривился, не подозревая, какую боль причинил своими словами Вилхе.

— Герой, — вполголоса буркнул он. — Хоть ты не добивай. Знаешь же, что не хотел.

— Геройствовать не хотел? — недоверчиво уточнил Хедин. Эйнард вколол ему медвежью дозу болеутоляющего, а потому Хед покуда мог веселиться. Если, конечно, это можно было делать с мыслями о том, что рука больше не работает. И это тоже было виной Вилхе.

— Я не думал, — сдавленно пробормотал он, — когда освобождал Берге, что оно так все выйдет. Ему тогда лет тринадцать было. Такой же забитый, как и все они.

Мне даже в голову не могло прийти…

— А если бы могло? — перебил Хедин и заинтересованно посмотрел на товарища.

— Оставил бы парня в клетке? Или продал кому, чтобы добили? Или сам бы

прикончил, пока он без сил был? Что молчишь, Вил? О чем сожалеешь?